chitay-knigi.com » Научная фантастика » Метро 2033. Корни небес - Туллио Аволедо

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 131
Перейти на страницу:

По иронии судьбы, единственным целым диском оказалась Paukenmesse Гайдна. Месса времен войны. Музыка, всегда поражавшая меня своей энергией и жизненной силой. Трудно найти что-либо более далекое от этого сборища живых мертвецов, стоящих словно в очереди и отзывающихся механически на все мои слова.

Это не та реакция, которой я ожидал.

Я служу мессу спиной к верующим. После Великой Скорби мы молимся так по решению кардинала-камерленго. Обыкновенные люди, согрешившие, разрушив Землю, были отлучены от прямого общения с Богом. Только совершающий богослужение священник может смотреть на дарохранительницу, которая в данном случае представляет собой покрытую белым платочком металлическую креманку. В ней находится двадцать кусочков предельно тонко нарезанного хлеба. Но и это само по себе уже чудо — последний хлебный колос умер двадцать лет назад. Это не настоящий хлеб. Мне объяснили, что мука, из которой он приготовлен, сделана из выращиваемого здесь в свете неоновых ламп гибридного злака. Но пахнет он похоже на настоящий хлеб.

Есть и вино, нормальное, хоть я уже много лет и не пью его. Лоза, которая родила его, руки, которые обработали его, — теперь пепел. Но его вкус все тот же, и, испивая его, чувствуешь жар старой земли, нежность солнца.

Хлеб, вино и вера.

Одного из трех этих элементов мне не хватает.

Но я все же произношу правильные слова, делаю предусмотренные ритуалом движения. Я восхваляю Господа и молюсь ему, произношу Credo[39]хором с теми, кто на недолгое время стал моей паствой.

Когда приходит время, я оборачиваюсь и иду к верующим с чашей облаток.

Но только двое из них подходят к причастию. Остальные остаются на своих местах с опущенными головами. Я смотрю на жену диакона. Несмотря на то что ее голова опущена, я вижу слезы на ее щеках. Ее подбородок дрожит в попытках удержать слезы.

Я думал, что после мессы люди задержатся в зале, чтобы поговорить со мной. Но все они уходят и оставляют меня в одиночестве убирать вещи, которые я использовал для службы. Я снимаю псевдоепитрахиль и складываю ее аккуратно, как будто она настоящая, одно из тех расшитых и позолоченных одеяний, которые придавали мессе особую атмосферу. Потом я съедаю гостии, чтобы быть уверенным в том, что они не будут осквернены.

Этого я никогда не понимал. Что может быть худшим осквернением, чем пропускать освященный хлеб и вино по телу, чтобы затем извергнуть их как мочу и кал?

Но я научился подчиняться. Церковь — не демократический институт.

Опустошив креманку, я несколько мгновений колеблюсь, размышляя, что с ней делать. Она довольно тяжелая и сделана из металла, похожего на серебро. По ее форме невозможно определить ее возраст. Долгие годы использования исцарапали ее поверхность, но внутренняя часть еще блестит. В одно мгновение, пока я держу ее в руке, мне приходит в голову глупая мысль, что эта чаша могла бы быть Граалем.

Чья-то рука тихо стучит в дверь.

— Войдите, — говорю я.

Показывается лицо пожилой диаконовой жены.

— Можно войти, святой отец?

— Конечно. Входите, пожалуйста.

Это очень маленькая женщина. Когда-то она была не такой. Может, она даже была красива. Но теперь она напоминает сухое деревце.

Вблизи я замечаю, что она вовсе не стара, как мне показалось сначала. Она, видимо, немногим старше меня. Все дело только в усталости. И усталости не только физической.

— Чем я могу вам помочь? — спрашиваю я ее.

Женщина колеблется. Встряхивает головой.

— Я столько лет ждала…

Потом она резко разворачивается. Не давая ей выйти из комнаты, я удерживаю ее за плечо. Она не сопротивляется.

— Не здесь, — бормочет она.

— Почему?

Женщина не отвечает.

Я отпускаю ее.

Она делает несколько шагов в сторону двери. Потом останавливается. Возвращается.

— Идемте со мной, — велит она мне.

Мы идем, не встречая ни единой души, по пустым коридорам, чистым и хорошо освещенным, так непохожим на коридоры Нового Ватикана. Здесь стоит легкий запах пыли, но он не имеет ничего общего с вонью, к которой я уже так привык, что не чувствую. Здесь так много неиспользуемого пространства и так тепло, что при мысли об условиях в катакомбах, в которых мы живем, подобная расточительность кажется мне преступной.

Мы подходим к металлической двери. Женщина поворачивает ручку. Мы входим.

Это раздевалка. Возможно, когда-то, когда это была станция метрополитена, она использовалась обслуживающим персоналом. В комнате стоит лавка почти во всю ее длину и ряд шкафчиков. Женщина открывает два из них. Сквозь дверные щели я вижу, как она встает на колени и молитвенно складывает руки.

— Я хочу исповедаться, святой отец. Я уже много лет хочу сделать это, но все это время было некому.

— Но почему здесь? Мы могли бы сделать это в комнате, где проходила месса.

— Я хотела бы, чтобы нас…

— Что-нибудь разделяло? Решетка?

— Да.

Мне остается только сесть на пол.

— Благословите меня, святой отец, ибо я согрешила.

Женщина замолкает. Вздыхает.

— Я не помню, что делать. Что говорить. Уже столько лет…

— Я слушаю тебя, дочь моя. Слова не важны. Говори, как можешь.

Она качает головой.

— Это нелегко.

Потом закрывает глаза и начинает говорить.

— Это нелегко.

Это очень нелегко.

Настолько проще судить. Думать, что все добро — с одной стороны, а все зло с другой. Но это не так. Не так. Видите ли, святой отец, зло иногда… иногда его трудно распознать… Кто-то что-то решает, остальные думают, что это хорошо, или что это не очень плохо, и делают то же. Поначалу, может быть, кто-то оказывает сопротивление, кто-то говорит, что это нечестно, что так нельзя, но потом и ему приходится сдаться…

Вы заметили, что почти никто не подошел сегодня к причастию? Ни я, ни мой муж… Думаете, мы не хотели? Те двое, что подошли… Не знаю, сделали ли они это потому, что не отдают себе отчета в своих грехах, или… потому что они хотели спустя столько лет наконец-то отведать хлеба…

Плоть и кровь христовы…

Бог, который стал человеком и отдал за нас свою плоть и кровь…

— Я не понимаю, — шепчу я.

— Не понимаете, говорите. Не понимаете…

Когда упали бомбы, мы с мужем ехали в метро. Поезд сошел с рельс в туннеле — взрыв сбросил его с путей. Мы подумали, что это из-за бомбы какой-то террористической группировки. Вы помните террористические группировки? Больше половины пассажиров были мертвы или ранены. Те, кто остался цел или получил незначительные ранения, решили идти в темноте до конца туннеля. Мы сказали остальным, что пришлем к ним спасателей, и оставили их там, в темноте, потому что электричества не было.

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 131
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности