После завтрака Лариса получила на руки расписание своей деятельности и общее расписание режима курортной зоны. Но самое главное, она наконец получила возможность беспрепятственно отправиться в “свой” коттедж, где могла распаковать вещи, привести в порядок себя, а прежде всего — собственные мысли…

Почти у входа в коттедж №9 Ларису нагнала пыхтящая Гликерия Агаповна:

— Совсем из памяти вон! На вот, держи! — и сунула в руки Ларисы небольшой аккуратный сверток.

— Что это?

— Твоя форменная одежда. Свежая, новехонькая. Только отгладить как следует надобно. И запомни: отныне ты не только в бельевой, но и по всей территории зоны ходишь исключительно в этой форме! Администрация за этим строго следит.

— Хорошо, — кивнула Лариса и оглядела Гликерию Агаповну. Судя по тому, что старушка облачена была в светло-лазоревый халат и такую же косынку, вопрос формы в курортной зоне действительно стоял строго. Несмотря на весьма ощутимые осенние холода.

— Я выполню все указания, — отрапортовала Лариса и скрылась за дверью своего нового жилища, не дав возможности любопытной Гликерии пересчитать, сколько у новой кастелянши баулов да чемоданов.

Запершись на ключ, Лариса перевела дух.

— Главное — соблюдать поведенческий стереотип, — пробубнила она себе под нос — Не лезть, куда не просят. И не забывать, зачем все-таки я здесь оказалась.

Хотя забыть хотелось. Ненадолго.

Лариса оглядела вверенную ей комнату.

…А ведь это благодать, бесплатный отдых со всеми удобствами, господа!

Как там говорят благочестивые французы: “Если ты попал в рай хоть на денек, сделай так, чтобы этот денек стал бесконечным”.

Лариса только теперь поняла, что попала — пусть на странный и со странным заданием! — курорт . Место, где отдыхают , причем не абы как, а возводят сей процесс в ранг священнодействия. Как минимум.

А она ведь в жизни не отдыхала. И не бывала на курортах…

Комната с крошечным входным коридорчиком (он не в счет) казалась удивительно просторной за счет окна, занимавшего почти всю стену. При этом вид из окна был не на какую-нибудь там, пардон, силосную яму. Вид из окна соответствовал эстетическим канонам курорта — ряды деревьев уходящего вдаль парка, утопающие в ржавой осенней листве и легкой снежной кисее поникшие кусты полуотцветших хризантем и даже вполне симпатичная статуя, кажется, Дианы-охотнииы — в легкой тупике, с луком и колчаном стрел и замершей в прыжке собакой у колена. Очень мило. А еще милей другой нюанс: не желаешь любоваться видом из окна — воспользуйся шторами. Хочешь — прозрачным пикантным тюлем, а хочешь — хранящим всякую тайну от постороннего ока глухим, цвета темного кирпича плюшем. Ларисе сейчас любые соглядатая были ни к чему, и потому она, несмотря на почти распогодившийся день, плотно задернула шторы и включила торшер с рассеянным светом. Мало ли почему она отгораживается от мира! Может, смущенно сбрасывает свою привычную одежду и с трепетом благоговения облекается в форменный халатик! И, повязываясь косыночкой, произносит торжественным шепотом присягу всех кастелянш: “Я, вступая в ряды хранителей белья, торжественно обещаю…”

Ничего подобного Лариса, конечно, не делала. Для начала она привычки ради тщательно осмотрела всю комнату, мебель, аппаратуру и скрывавшийся за раздвижной дверью совмещенный санузел на предмет наличия таких неприятных мелочей, как следящие камеры, датчики движения, микрофоны и прочие достижения техники разведывания и наблюдения. Ничего подобного не обнаружилось, и Лариса порадовалась тому, как уважает здешняя администрация вверенный ей персонал. Правда, на изящной этажерке возле двери блестел телефон. Но он оказался совершенно обычным и предназначенным, скорее всего, для получения приказов “сверху”, а также для связи меж самим персоналом. А может, это вообще локальная телефонная сеть всего “Дворянского гнезда”? Лариса пока не стала подробно вникать в этот вопрос.

Меблировка была хоть и стандартной для этакого гостиничного “люкса”, но ощущалось в ней и нечто домашнее, придающее всему очарование истинного уюта. Большой диван-кровать застелен покрывалом из густого искусственного меха. Встроенные в стены шкафы с зеркальными дверцами изящно гармонируют с очаровательным зеркальным же журнальным столиком и люстрой, тоже представлявшей из себя овальное зеркало со стеклянными отростками каплеобразных плафонов. Комод и туалетный столик из карельской березы посверкивали инкрустацией натурального перламутра (Лариса мысленно присвистнула, когда внимательно к этой инкрустации присмотрелась). Однако богато живет сей курорт, если даже для обслуги здесь предусмотрены такие роскошные условия существования! Все-таки что-то здесь не так. Дворяне, гербы, перламутровая инкрустация… И это все — в нынешней-то России? По-настоящему ?!

Лариса поняла, что начинает мыслить чересчур политически, посему быстро разместила по ящикам и полкам свой нехитрый скарб, засунула в нижний отсек шкафа опустевшие чемоданы (надеясь, что никто не полезет проверять их на предмет двойного дна) и, сбросив с себя поднадоевшие плотные джинсы и свитер, отправилась в душевую кабину. Включила режим гидромассажа, поблаженствовала с четверть часа, а потом зачертыхалась, вспомнив, что оставила свой шампунь и гель для душа на полу возле дивана. Однако выяснилось, что администрация курорта заботится о своем персонале на полную катушку (а как же тогда она заботится о высоких жильцах ?! Подумать страшно!). На полочке кабины выстроился целый взвод шампуней, гелей и флаконов жидкого мыла. Причем непочатых, но словно жаждущих того, чтобы ими наконец воспользовались. Лариса не стала церемониться, выбрала самый дорогой французский шампунь, самое рекламируемое крем-мыло, одноразовую жесткую губку и как следует отскоблила с себя дорожную грязь. Она ведь как приехала в “Гнездо”, так еще и не мылась: то жизнь несчастной писательнице спасала, то заучивала пространные консультации Гликерии Агаповны.

После душа Лариса закуталась в длинный махровый халат (он нашелся в запечатанном пластиковом пакете опять-таки с французскими этикетками на одной из полок шкафа, и Лариса решила, что имеет право его присвоить), плюхнулась животом на мягкий диван и решила, что проведет хотя бы несколько минут невинно-праздной жизни.

Праздная жизнь длилась ровно минуту и двенадцать секунд. После чего зазвонил телефон, про существование которого Лариса даже успела подзабыть.

— Раиса? Это Гликерия Агаповна. Халатик впору пришелся?

— Какой ха… А, да, как на меня шили. Спасибо.

— Только не забудь его хорошенько отутюжить! Лучше всего через влажную марлю! Поняла?

— Да. Это все?

— Почти. Лак с ногтей не забудь стереть. Завтра в половине седьмого утра приступаешь к обязанностям. Приезжают их светлости князья Прозоровский, Жировой-Засекин и Друцкой-Соколинский-Гурко-Ромейко.

— Что вы говорите?!

— Да-с! Тебе покажут их комнаты, ты постелешь свежее белье, навесишь пологи, положишь полотенца к умывальникам. И не дай бог, если перепутаешь монограммы…