Мама подняла руку, показав Тиму четыре пальца.

– Вот через столько недель, если погода будет хорошая. – Она подняла другую руку и показала еще четыре пальца. – И вот через столько, если будет ненастье и он задержится у фермеров на Срединных лугах. Восемь недель – это самое большее, на что можно надеяться, а потом…

– За это время всякое может случиться, – сказал Тим. – Папа всегда говорил, что лес много чего дает тем, кто его любит.

– Пока что он только все отбирает. – Нелл снова закрыла лицо руками. А когда Тим попытался ее обнять, покачала головой.

Тим вышел на улицу, чтобы подобрать свою доску с задачами. Никогда в жизни ему еще не было так грустно и страшно. Что-то случится, и все изменится, подумал он. Пусть все изменится, ну пожалуйста.

Не зря говорится, бойтесь своих желаний – иногда они исполняются.

Полная Земля подарила Древесной деревне знатный урожай; даже Нелл это знала, хотя щедрость природы отдавалась в ее душе только горечью. Она понимала, что на следующий год ей с Тимом, возможно, придется следовать за урожаем с холщовыми рюкзаками за плечами, все дальше и дальше от Бескрайнего леса, и поэтому красота позднего лета вовсе не радовала ее взор. Ее страшил лес – лес забрал ее мужа, – но это было единственное место в мире, которое она знала. По ночам ветер, дувший с севера, проникал в окно ее спальни, словно тайный любовник, со своим собственным особым запахом, сладким и горьким одновременно, как кровь и клубника. Иногда Нелл снился лес, его потайные глубины, секретные коридоры и рассеянный солнечный свет, тусклый, как старая позеленевшая медь.

Когда ветер дует с севера, запах леса приносит видения – говорят старики. Нелл не знала, правда это или выдумка, но она точно знала, что запах Бескрайнего леса – это запах и жизни, и смерти. И еще она знала, что Тиму он нравится, как нравился и его отцу. Как нравится и ей самой (хотя часто и поневоле).

Она всегда втайне боялась того дня, когда ее сын станет достаточно взрослым и сильным, чтобы пойти в лес с отцом, но теперь горько жалела о том, что этот день никогда не настанет. Сэй Смэк и ее мать-и-матика – это хорошо и прекрасно, но Нелл знала, чего хочется ее сыну на самом деле, и ненавидела дракона, который отнял все это у Тима. Может быть, это была дракониха, и она лишь защищала свое гнездо, но Нелл ее ненавидела все равно. И очень надеялась, что эта чешуйчатая желтоглазая сука проглотит свой собственный огонь и взорвется – такое иной раз случается, если верить легендам.

И вот однажды, вскоре после того дня, когда Тим вернулся домой пораньше и застал маму в слезах, к Нелл пришел Большой Келлс. Тим в то время нанялся на работу к фермеру Дестри – на две недели, косить сено, – и Нелл была дома одна. Вернее, не дома, а в саду, где выпалывала сорняки, ползая на коленях. Увидев Большого Келлса, старого друга и напарника ее покойного мужа, она поднялась и вытерла грязные руки о холщовый фартук.

Она сразу поняла, зачем он пришел. Ей хватило одного взгляда на его чистые руки и аккуратно расчесанную бороду. Нелл Робертсон, Джек Росс и Берн Келлс знали друг друга с детства и с малых лет были большими друзьями. Однопометники из разных пометов – так жители Древесной деревни иногда называли их неразлучную троицу. Они и вправду всюду ходили вместе, когда были маленькими.

Когда же они подросли, мальчишки влюбились в Нелл. И хотя ей нравились оба, ее сердце горело страстью к Большому Россу; за него она вышла замуж и с ним разделила постель (хотя неизвестно, в такой ли именно последовательности; впрочем, никому и не было дела). Большой Келлс принял это достойно, как подобает мужчине. Он был шафером Росса на свадьбе и обвил жениха и невесту шелковой веревкой, когда священник закончил венчание и молодые готовились выйти из церкви. У дверей он снял с них веревку (хотя говорят, что на самом деле она никогда не снимается), расцеловал их обоих и пожелал долгих дней и приятных ночей на всю жизнь.

Хотя день был жарким, Келлс пришел к Нелл при полном параде, в плотном суконном пиджаке. Он достал из кармана кусок шелковой веревки, завязанной свободным узлом. Нелл уже знала, что так и будет. Женщины всегда знают такие вещи. Даже женщины, много лет бывшие замужем. А сердце Келлса нисколько не изменилось за все эти годы.

– Пойдешь за меня? – спросил он. – Если да, я продам свою землю Дестри. Старик давно зарится на мой участок: он примыкает к его восточному полю. Поселюсь у тебя, и у нас будут деньги. Скоро придет сборщик налогов, Нелли, и потребует денег. И как ты справишься одна, без мужа?

– Никак не справлюсь, и ты это знаешь.

– Тогда скажи: мы обовьемся веревкой?

Она нервно вытерла руки о фартук, хотя они уже были чистыми – разве что не вымытыми в ручье.

– Я… мне надо подумать.

– Чего тут думать? – Он достал свой платок – аккуратно свернутый в кармане, а не повязанный на шею, по обычаю лесорубов – и вытер лоб. – Либо выходишь за меня, и мы остаемся в деревне… работу парнишке я подберу, будет какой-никакой лишний доход, хотя парень еще маловат для леса… либо вы с ним пойдете по миру. Я могу поделиться, но не могу отдать даром, при всем желании. Потому что мне больше нечего продавать, кроме дома. А дом у меня только один.

Она подумала: Он пытается меня купить, чтобы я заполнила пустоту в его постели – пустоту, что осталась после Миллисент. Но это была нехорошая мысль, несправедливая по отношению к человеку, которого Нелл знала с самого детства, еще до того, как он стал мужчиной, и который в течение многих лет работал бок о бок с ее любимым мужем на темном, опасном участке леса у Тропы железных деревьев. Один за работой, другой на страже, так говорили старики. Где один, там и другой, друг без друга никак. И теперь, когда Джека Росса не стало, Берн Келлс зовет ее замуж. Это естественно.

И все же Нелл сомневалась.

– Приходи завтра в это же самое время, если не передумаешь, – сказала она. – Я дам ответ.

Это ему не понравилось; она поняла, что ему не понравилось. Увидела что-то в его глазах – что-то такое, что замечала и раньше, когда была совсем юной девушкой, за которой ухаживали двое пригожих парней и которой завидовали все подруги. Именно этот взгляд и заставил ее сомневаться, хотя Берн Келлс явился к ней, словно ангел-спаситель, и предложил ей – и Тиму, конечно – выход из трудного положения, в котором она оказалась после гибели мужа.

Он, видимо, понял, что она что-то заметила, и поспешно опустил глаза. Постоял так какое-то время, внимательно изучая носки своих сапог, а когда снова взглянул на Нелл, у него на лице сияла улыбка. Теперь, когда Большой Келлс улыбался, он был почти таким же красивым, как в юности… и все-таки не таким красивым, как Джек Росс.

– Стало быть, завтра. Но ни днем позже. В западных землях есть поговорка, моя дорогая. Когда тебе что-то предложат, не раздумывай долго, всякая ценность – она, как птица, расправит крылышки и улетит.