Это было давно. С тех пор маятник дважды качнулся справа налево и обратно, но заметного улучшения не последовало. Теперь настало время нового кризиса, новой плодородной почвы для обогащения.

Слав стоял перед Резой, бесстрастный, как и в день первой встречи, не замечая рева пролетавшего над головой самолета, шедшего на посадку. Когда до них донесся визг соприкоснувшихся с тармаком колес шасси, Слав властно заговорил.

Реза не знал родного для Слава украинского; Слав не владел родным для Резы болгарским. Русский был под запретом для обсуждения дел, поскольку Слав являлся вожделенной добычей для множества полицейских и разведывательных служб (изобилующих русскоговорящими) во всем мире. О делах Реза и Слав говорили по-румынски. Болгарин Реза изъяснялся на южном диалекте. Украинец Слав на северном, более грубом.

— Давай сюда! — громко сказал Слав.

Реза переложил сигарету из левой руки в правую, разжал левый кулак, сжимавший крохотную флешку, содержащую ежемесячные отчеты о его деятельности, и поднял на раскрытой ладони; флешку тут же схватила стоявшая позади него тень. Реза понял, что его люди уже разоружены, и надеялся, что Слав не убьет его. Это была одна из тех редких минут в жизни, когда осмотрительность могла повредить.

В течение трех с половиной минут Реза старательно перечислял доходы, расходы, дебиторские задолженности и потребности, называл операции. Касался только главного; частности вплоть до мельчайших единиц разных валют были педантично изложены в таблицах и секторных диаграммах на флешке. Ни голос, ни руки у Резы не дрожали. Дрожь начиналась до встречи со Славом и после; сейчас Резу поддерживало ошеломляющее сознание обреченности. Если Слав хочет его убить, то убьет, и Реза (несмотря на своего снайпера) ничего не сможет поделать. Такая уверенность исключала беспокойство перед неизвестностью.

О своих проблемах с Эйядом Реза не упомянул — Славу нет дела до его затруднений с людьми. «Он поступил бы точно так же», — подумал Реза.

Когда Реза закончил свой отчет, Слав слегка кивнул.

— Неплохо, — произнес он. — Ты правильно действовал. Мне не нравится только размер нашей рыночной доли. Нью-Йорк продается, а я не люблю стоять в очереди.

Сфинктер у Резы сжался. Он знал, что дойдет до этого, и изо всех сил постарался не ежиться.

— Тебе известно, что нам нужно, — сказал Слав.

Давление в толстой кишке увеличивалось.

— Да, — ответил Реза, надеясь, что Слав не услышал дрожи в его голосе. — Но такие дела требуют времени. Внезапность бывает заметной. Мы можем позволить себе действовать медленно. Дел хватает для всех.

Слав щелкнул пальцами; Реза едва не подскочил. Позади него послышался шорох. Реза мысленно застонал, когда две тени в черном с очками ночного видения поверх башлыков поставили перед ним шатавшегося снайпера. Одна из теней сняла винтовку с его плеча и, держа за ствол дулом вверх, протянула Славу; тот взял ее одной рукой за шейку приклада.

— Я не виню тебя за меры предосторожности, — неторопливо произнес Слав, без усилий держа восьмифунтовую винтовку, глушитель легко касался ямочки у горла Резы. — Но если еще раз привезешь на встречу со мной снайпера, заставлю съесть собственные почки. Ясно?

Реза оцепенел от страха, изо всех сил стараясь не испортить воздух.

Одним пугающе плавным движением Слав отвел винтовку, поставил на предохранитель, открыл магазин и не глядя вынул патрон. Одна из теней на лету поймала брошенную гильзу.

— СТГ, — произнес Слав с улыбкой, от которой у Резы свело желудок. — Я сам носил такую в Осетии. Хвалю за выбор оружия.

Он махнул рукой, и снайпер Резы со стоном рухнул на землю.

— Жду очередного отчета, — сказал Слав.

«Военные долго не прощаются, — подумал Реза, когда люди Слава за несколько секунд сели в машину и уехали. — Ну и ладно». Когда хвостовые огни скрылись в камышах, Реза с облегчением громкой, затяжной очередью испортил воздух.

Его люди восприняли это как сигнал убрать руки с затылка и подняться с колен. Это были поляки, по-румынски они не говорили. Два бандита помогли снайперу встать.

— Moja glowa jest zabicie mnie,[29]— простонал тот. — Почему он забрал мою винтовку?

— Да, черт возьми, о чем тут шла речь? — спросил один из бандитов, поддерживающих снайпера.

Реза все еще смотрел на то место, где стоял Слав, по-прежнему ощущая прикосновение глушителя к горлу. Он бессознательно поднес руку к этому месту, и кончик сигареты коснулся подбородка. Боли не было — казахская сигарета, как обычно, погасла.

— Об остатке ваших жизней, — проворчал Реза.

Я сижу в копировальной мастерской, служащей прикрытием для конторы Резы. Сегодня день выплат — значит, я отдам «легкие сорок» и получу десять процентов комиссионных. Обычно это дело быстрое — не люблю болтаться в конторе. Реза в эти дни очень напряженный, однако непохоже, что здесь больше иностранных бандитов, чем обычно. Один из них, накачанный монголоид, здоровенный, как дом, в последнее время постоянно торчит в конторе. Не знаю, чувствует ли Реза опасность из-за смерти Эйяда — полицейские, должно быть, ее расследуют, но им не найти улик, которые приведут сюда, — или он зол из-за ситуации в точках. Слишком много драк, слишком много передозировок. Я торгую только «особыми», вызывающими эйфорию, — когда вы видели, чтобы кто-то становился драчливым от экстази? Но как знать, кто подторговывает чем-то еще? Принц Уильям понемногу продает кокаин, это мне точно известно. Я нет — ни разу не касался этого порошка, не употреблял и не продавал. Кроме того, есть марихуана, героин, еще какие-то таблетки, но не «особые». Вот что происходит, когда вечеринка затягивается; то, что вначале было хорошо, становится неприятным на непредсказуемом уровне.

Дожидаясь, когда меня позовут, я читаю последний бестселлер С, английской романистки, которую мне однажды посчастливилось сфотографировать (хотя, к сожалению, не трахнуть). Возможно, я единственный из моих ровесников, все еще читающий книги. Тому есть причина — в конторе телефоны приходится выключать, снова включаешь их только на улице. Кроме того, мне нравятся книги, еще одна прискорбная утрата нашего времени. К тому же эта женщина-автор имеет для меня особое значение. Я долго мечтал о том дне, когда снова смогу заманить С в город, в Метрополитен-музей, в святилище Дендур, где буду трахать ее на алтаре храма под взглядами высеченных в камне царей и богинь, а ее вопли радости эхом отразятся от камней двухтысячелетнего возраста…

Да, меня определенно тянет в Метрополитен. Через час я должен встретиться там с Н, тем важнее побыстрее войти в контору и выйти. Сидеть здесь, дожидаясь, из-за прихотей Резы просто скучно. Я даже возбужден — у меня несколько лет не было настоящих свиданий. X — последняя женщина, с которой, можно сказать, я встречался, и наши отношения были выше плотских. Эта женщина мне нравилась, и время, проведенное с ней, было лучом света в гнетущем сумраке города. Женщина, не связанная с бизнесом, с точками или с Резой. Главное — с Резой.