Капитан зажег пламя, раздул его, а затем поднялся на ноги и с улыбкой ответил:

— Обижаешь. Чем-чем, а едой я точно не стану травить.

— Не очень-то и вериться после случившегося.

— Понимаю. Но тут уж сам решай. Верить мне или нет.

Пить хотелось настолько, что я всеми силами убеждал себя в том, что сейчас уже нет смысла подмешивать мне какой-либо яд. Я и так нахожусь закованный в кандалы и бежать мне особо некуда.

Я схватил графил и начал жадно заливать в себя жидкость, которая в нём была.

На вкус она был вполне сносной, но чувствовался сильный металлический привкус.

— Вот видишь, нормальная дождевая вода.

Я ничего не ответил. Поставив графин обратно на стол, мне заходилось закинуть в рот чего-нибудь съестного, но ничего похожего на еду в комнате я не заметил. Похоже, кормить меня тут никто не намерен.

— А теперь, братец, присаживайся, — капитан сел с противоположной стороны стола и жестом руки указал мне сделать то же самое.

Не хотя, я присел на скрипучий пошатывающийся стул, который готов был в любой момент развалиться подо мной.

Капитан долго и пристально смотрел на меня и не произносил ни слова. Как и при первой встрече он не излучал никакой агрессии. Он был спокойным и сдержанным.

Его черные глаза хоть и выглядели мрачно, но никакой опасности в себе не таили.

И даже память моего тела не испытывала к нему никакой неприязни.

Всё это казалось мне очень странным.

— Что ж, я не буду играть с тобой в игры. Не буду притворяться и спрашивать «как ты выжил, брат?» — заговорил капитан после продолжительно молчания. — Я задам тебе другой вопрос. Кто ты такой?

От этого вопроса по моему телу пробежался холодок. Кто я такой? То есть, он даёт мне понять, что прекрасно понимает, что я не его брат?

Я глянул на демонюку, который уселся на один из стульев под разорванной картиной Пикассо. Мдааа, когда-то за эту работу готовы были отдать миллионы, а сейчас вон висит в совершенно непригодном к продаже состоянии.

Подделка? Да какая разница? Уверен, что и оригиналом тут вряд ли кого-то удивишь.

Кареон на мой зрительный вопрос не ответил ничего. Понятно. Самому придется выкручиваться. Ох уж, грязная демонюка. Никакого доверия к нему.

— Ты знаешь меня, — я решил немного «повертеть хвостом». Кто знает, вдруг он «берет меня на понт». — Меня зовут Роннор.

— Роннор, говоришь? — капитан поднялся из-за стола и подошел к месту, где сидел демонюка. Отодвинул картину Пикассо и достал из тайника курительную трубку. — Видишь ли, в чём дело. Изначально я решил, что мне показалось. Я допустил, что ты пережил несколько серьезных битв и кто знает. Что у тебя там со здоровьем. Вдруг ты охрип или осип, например.

— О чём ты?

— О том, что голос у тебя другой, «брат». К тому же, Роннор разговаривал иначе, у него была другая манера речи. И да, ты сидишь тут и смотришь на меня, как на чужого. Мой брат бы не стал дожидаться моего приглашения сесть за стол или разрешения попить воды.

Я продолжал молчать.

Понимая, что я еще не созрел на откровенной разговор, капитан раскурил трубку и продолжил:

— Ах, да. Самое главное забыл упомянуть. Думаешь, для чего я тебя посадил в небесную клетку? — капитан пыхнул так, что дым почти долетел до меня. — Мой брат принимал непосредственное участие в их создании и оставил для себя там кучу лазеек. Он бы там долго не задержался. Он бы выбрался оттуда и пришел бы сюда самостоятельно, а не как ты, в сопровождении стражи.

Я понял, что капитан прекрасно отдает себе отчет в том, что перед ним сидит самозванец. И никакие мои доводы не переубедят его. Бесполезно было сражаться с ним на этом поле. Задай он мне любой простейший вопрос, ответ на который знал его брат, и я сразу посыпался бы.

— Так вот, друг мой. Ответь мне, кто ты такой?

— Какое это имеет значение? — уже без особой уверенности ответил я.

В голове у меня завертелась мысль о том, что капитан теперь будет учитывать, что я не его брат и теперь даже малейшей надежды на его снисхождение мне не видать.

— Ну вот. Наконец-то мы нащупали с тобой нить разговора, — капитан вернулся к камину и сбил поленья ближе друг к другу кочергой. — Что ж, спасибо тебе. Ты избавил меня от еще одного убийства собственного брата.

— Зачем тогда я тебе, если ты и так понимаешь, что я не твой брат?

— Ну скажешь тоже, — голос капитана становился жестче. Наконец-то в нем заиграла та опасность, которой так недоставало его тёмному образу. — С моим братом все было уже ясно. Он заигрался и получил по заслугам. Оживи он на самом деле, я бы убил его повторно прямо там в городе. И никто бы не стал его тащить в крепость, — капитан прошелся через всю комнату, а затем устроился прямо на столе передо мной, поставив ноги на свободный стул. — А вот ты экземпляр интересный. С тобой есть, о чем поговорить.

— Знаешь, капитан, — я всеми силами пытался вести себя уверенно, но мой голос меня выдавал. Та уверенность, которая была рядом с мерзким стражником, куда-то улетучивалось. — Я бы тоже хотел тебя о многом спросить.

— Ооо, понимаю-понимаю, — он схватил графин со стола и допил воду, которая там осталась после меня. Эх, надо было всю выпить. — Ну здесь вопросы задаю я. А от тебя зависит только то, в каких условиях состоится наш разговор. Здесь в уюте? А чуть позже нам даже ужин принесут. Или в пыточной? Что тебе больше по душе?

— Какая прелесть, — попытался усмехнуться я, но после слова «пыточная» моя наигранная уверенность давалась мне ещё сложнее. Всё-таки, сколько боли не переживи, а новую порцию получить совсем не хочется. — Значит, у меня есть выбор?

— Разумеется. Я же не изверг какой-то.

— А сразу вот так и не скажешь.

— Да ладно тебе. Это враги про меня байки рассказывают. В жизни ведь я не такой уж и злобный.

— Я знать не знаю твоих врагов. Но вот то, что ты прикончил своего брата, многое о тебе говорит.

— Ты понятия не имеешь, почему я убил брата! — капитан внезапно психанул и заорал мне прямо в лицо. А затем спрыгнул со стола, нервно приложился к трубке и отошел к камину. — Что ж, я пытался дать тебе шанс поговорить нормально,