– И где она? Почему ты нас до сих пор не познакомил?! – старый альфа все же не выдержал, вскочил с дивана, шагнул к сыну, глядя на молодого оборотня горящим, требовательным взором.

– Сейчас это невозможно, отец...

Крис так и стояла в двух шагах от порога – то ли в сенях, то ли в прихожей – она не знала, как называется это небольшое помещение в деревянном доме, где вешают верхнюю одежду и ставят уличную обувь, пока в дом не поднялась Ребекка.

Женщина вошла, быстро прикрыла дверь, чтобы не впускать в дом стылый зимний ветер, взяла Кристину за руку и потянула ее за собой через еще одни двери в глубь дома. Там, за второй дверью, открывался вид на бок большой русской печки, которая рассылала блаженное тепло во все четыре стороны.

От входа Крис смогла рассмотреть два дверных проема. Правый вел в темную просторную комнату, дощатый крашеный пол которой был устлан ковром. Левый вел на кухню. Слабый свет исходил именно оттуда.

Кристина сделала шаг вперед, повернула голову и сосредоточила взгляд на стоящей на кухонном столике странной лампе, похожей на лампу Аладдина: на круглом металлическом основании красовалась простая стеклянная колба-абажур, а внутри колбы мерцал язычок пламени.

Шаманка потянула с плеч девушки меховую парку, показывая, что пора бы раздеться, постучала носком своих полусапожек по ступне Крис: снимай обувь!

Кристина покорно разулась, разделась, отдала сапоги и парку Ребекке, и та ушла с ними обратно в сени. Вернулась, принесла две сумки с пожитками гостьи, бросила к ногам девушки меховые тапочки на кожаной подошве.

– Ы! – указала на них.

Крис послушно обулась: пол был холодный, и пальчики на ногах мгновенно онемели.

– Давайте я сама сумки понесу, только покажите, куда, – предложила женщине и потянулась за сумками: стыдно же, что немолодая хозяйка дома по ее вине тяжести таскает.

Ребекка внимательно смотрела в лицо Крис, пока та проговаривала фразу. Потом отдала ей сумки. Взяла в руки лампу, поманила гостью за собой и повела вправо, через проходную комнату, которая, судя по обстановке, служила то ли гостиной, то ли залом, в следующую, непроходную.

Там обнаружилась самодельная кровать из гладко оструганных досок, прикрытая медвежьей шкурой, узкий бельевой шкаф-пенал кустарного производства и этажерка для книг с откидной столешницей, заменяющей, видимо, журнальный столик. 

Ребекка поставила керосинку – Крис каким-то чудом все же вспомнила, как называется «лампа Аладдина» – на этот откидной столик. Открыла перед Крис шкаф. Тот оказался пуст.

– Ы! – указала хозяйка дома на полочки и вешалки.

– Вы – глухонемая? – осенила вдруг Кристину запоздалая догадка.

Шаманка прочла вопрос по губам, ничуть не оскорбившись, согласно кивнула.

Кристина выпустила сумки из рук. Прошла к кровати, опустилась на ее краешек, закрыла лицо ладонями и, не стесняясь, застонала в голос: Ребекка все равно не услышит.

Все планы и надежды Крис на то, что она уговорит шаманку помочь ей сбежать, рухнули, разбились на мельчайшие осколки. Кристине был не известен язык глухонемых. Она, правда, могла бы попытаться писать Ребекке письма. Не может быть, чтобы женщина не умела читать. Да и тетрадка с ручкой должны отыскаться даже в этой глуши. Только вот особыми литературными талантами Кристина никогда не отличалась, так что в своей способности подобрать убедительные слова она справедливо сомневалась.

Повыв и поскрипев зубами, Крис кое-как справилась с приступом отчаяния, подняла голову и поняла, что осталась в комнате одна. Рядом с ней на краю кровати лежала стопка свежего постельного белья, пара полотенец и вполне современное синтепоновое одеяло. Означать это могло только одно: хозяйка предлагала гостье обживаться на новом месте.

Делать Кристине было нечего. Оставалось лишь покориться и попытаться устроиться как можно удобнее. Чем она и занялась.

На то, чтобы распаковать собранные оборотнями сумки и застелить постель, ушло минут двадцать. Заодно Крис избавилась от опостылевших за четыре дня пути шерстяных брюк с завышенной талией, в которых щеголяла по Москве в свой последний рабочий день в роли сиделки. Вместо них надела утепленные, с начесом джинсы, простую хлопковую футболку с рукавом до локтя и связанный бабой Машей и слегка уже растянутый свитер из голубого мохера – без оленей, но зато с желтыми новогодними шариками и красногрудыми снегирями.

Ложиться спать, не умывшись с дороги, да еще и на голодный желудок, Крис была не готова, поэтому отправилась искать хозяйку, а заодно и изучать дом шаманки, рассмотреть который девушке до сих пор так толком и не удалось.

Ребекка нашлась на кухне. Она, видимо, тоже посчитала, что оставлять гостью без ужина нехорошо, и принялась хлопотать, готовить еду. Заметив краем глаза движение, женщина обернулась к Кристине, хмыкнула одобрительно, разглядев ее яркий свитер, потом указала рукой на табурет в углу между комодом с посудой и столиком.

Крис присела.

Шаманка положила перед ней небольшую головку чеснока и пару крепеньких луковиц, миску и разделочную доску с ножом.

– Почистить и покрошить? – догадалась девушка.

Женщина согласна кивнула.

Кристина была даже рада, что Ребекка доверила ей какое-то дело: опыт подсказывал, что совместное приготовление пищи странным образом сближает. Правда, работать в молчании, без мирной беседы, оказалось сложно.

Вместо привычного старческого воркования бабы Маши Крис слышала бульканье мясного жаркого в казанке, который хозяйка поставила в печь, да шкворчание теста на раскаленной плите: женщина пекла блины.

Тишина казалось жутковатой, в особенности потому что Крис знала: сразу за оградой дома начинается дикий, древний и совершенно незнакомый ей лес, в котором водятся не только волки, но и другие опасные хищники.

Чтобы немного разогнать тишину, девушка тихонько, вполголоса, запела, что позволяла себе нечасто:

Просто одинокая волчица

Не любого может полюбить…

Словно неприступная царица

Ни купить нельзя ее, ни приручить...*

(песня Александра Добронравова)

Пропела припев и вздрогнула: это ведь ее любимая песня!

Была…

Неужели она еще до знакомства с Ромуальдом чувствовала в себе связь с волками? Не знала, но ощущала родство с этими хищными, опасными, но по-своему красивыми и справедливыми животными?

Кристина вздохнула, подняла взгляд на Ребекку и встретилась с темным загадочным взглядом женщины. Вдруг показалось, что та все слышала, все поняла – и песню, и невеселые думы, заполнившие голову девушки…

«Глухая-то она может и глухая… – Крис вздрогнула и опустила глаза. – Только вот мысли, видно, читает получше тех, кто слухом не обделен».