Пожилой мужчина снова нахмурился:

— Почему нет? Это наиболее рациональное использование буферной зоны. Обычно подобные проекты получают финансовую поддержку от государства, поскольку они сохраняют природные ресурсы.

— Мой отец посвятил этой ферме всю свою жизнь не для того, чтобы на его пастбищах построили ветроэнергетические установки.

Алан задумчиво посмотрел на него:

— Грант, ты уехал отсюда, когда был подростком, и после этого редко виделся со своим отцом. Как ты можешь быть уверен в том, что знаешь, чего хотел Лео? Ты едва его знал.

Грант вцепился в подлокотники кресла.

— Я знаю достаточно. Я знаю, что он был на этой земле счастлив с моей матерью. Что он хотел воспитать меня по своему образу и подобию и разочаровался во мне, когда я не оправдал его надежд. — Он тяжело сглотнул. — Я помню, что он сказал мне перед тем, как я ушел из дома.

«Я бы не задумываясь обменял тебя на нее, если бы это было возможно».

— Он злился на тебя, — сказал Алан.

— Да. Потому что я не хотел разводить овец. Его возмущало то, что он был вынужден воспитывать сына, который не хотел идти по его стопам.

Взгляд мэра смягчился.

— Лео понадобилось много времени, чтобы принять то, что ты сделал. То, для чего ему самому никогда не хватало смелости.

Грант на мгновение опустил глаза, затем снова посмотрел на Алана:

— О чем вы говорите?

— О твоем уходе, сынок. О том, что тебе, в отличие от него, хватило смелости и веры в себя, чтобы свернуть с пути, который ты не считал своим.

По спине Гранта пробежала ледяная дрожь.

— Вы хотите сказать, что он не хотел быть фермером? Я совсем недавно узнал, что у отца был рак. Чего еще я о нем не знаю?

Алан Сефтон обдумал его слова, прежде чем ответить:

— Ни для кого здесь не секрет, что Лео считал себя несчастным человеком, с которым жизнь обошлась жестоко. Сначала он потерял твою мать, затем тебя.

— Однако он даже не пытался изменить ситуацию.

«Как долго ты втайне надеялся на то, что он приедет к тебе и будет умолять тебя вернуться? Как сильно ты расстроился из-за того, что он так за тобой и не приехал?»

Слова Кейт, пришедшие ему на память, неожиданно потрясли его. Как она смогла увидеть то, в чем он боялся признаться даже самому себе? Он долгие месяцы ждал, что его отец сделает первый шаг к примирению. Что позвонит ему и попросит его вернуться домой. Жену Лео Макмертри потерял, но сына смог бы вернуть, если бы захотел.

— Он не стал этого делать, потому что не хотел возвращать тебя к той жизни, которая нравилась тебе не больше, чем ему самому, — ответил Алан. — В то же время он завидовал тебе, поскольку ты смог сделать трудный выбор, на который не отважился он сам.

Потрясение было так велико, что Грант на несколько секунд онемел.

— Отец хотел быть рыбаком, — пробормотал он, когда к нему вернулся дар речи.

Алан грустно улыбнулся:

— Возможно, ты знал его лучше, чем я думал.

— Почему он стал разводить скот?

— Потому что этого хотел его отец, который был фермером, — ответил мэр. — Лео не хватило духа пойти против воли своего отца, нарушить семейную традицию. Это мучило его наряду с тем, что его шестнадцатилетний сын сделал то, что он хотел сделать всю свою жизнь.

У Гранта перехватило дыхание. Его отец не хотел быть фермером. Ему не хватило смелости пойти собственной дорогой.

— Он на меня не злился?

— Только поначалу. Лео долго злился на самого себя. Когда он наконец разобрался в своих внутренних противоречиях, было уже слишком поздно. Он потерял тебя. Но он всегда утешал себя тем, что ты достиг успеха на выбранном тобой поприще.

— Но почему он не бросил все и не стал рыбаком, когда ему ничто уже не мешало?

— Потому что Лео всю свою жизнь посвятил «Таллоквэй». Он не мог просто так взять и отказаться от результатов своего многолетнего труда.

Грант тяжело сглотнул. Отец не испытывал к нему ненависти. Напротив, он восхищался его смелостью и гордился его достижениями.

— Если Лео был согласен на установление буферной зоны, почему он не упомянул об этом в своем завещании? Это избавило бы нас всех от лишней нервотрепки.

Алан поднял ладони:

— Я пытался его убедить, но он не хотел навязывать тебе свои решения. Оставь он тебе какие-либо указания, твоя свобода действий была бы ограничена.

Он не подвел своего отца. Тот переживал из-за своих собственных неудач.

Внезапно на Гранта накатила волна печали. Он сожалел о том, что не смог найти общий язык со своим отцом и они потеряли столько времени. Чувства, которых он не испытывал уже много лет, начали вырываться наружу, причиняя ему нестерпимую боль.

— Мне нужно…

Грант нахмурился. С чего ему следует начать? Ему столько всего нужно обдумать, во стольком разобраться. Найти зерна истины в мешанине из мыслей, чувств, сомнений и многолетних заблуждений, как Кейт находит рыбьи кости в лабораторных образцах.

Кейт…

— Думаю, мне нужно поговорить с Кейт.

— Куда-то собираешься?

Повернувшись, Кейт увидела Гранта, стоящего в дверях ее лаборатории. Точнее, бывшей лаборатории. Повсюду стояли коробки с разобранным оборудованием. Грант никогда не заходил внутрь. Это еще одно доказательство того, что он никогда не поддерживал ее проект.

— Мое нахождение здесь было ошибкой. — Кейт в очередной раз потянула за кабель, пытаясь выдернуть его из гнезда в задней стенке компьютера. — Я ее исправляю.

— Ты уезжаешь?

— Да.

— Не надо пороть горячку, Кейт.

— Думаешь, я принимаю все слишком близко к сердцу? — возмутилась она, дернула кабель, и он наконец поддался. — Я не люблю, когда меня водят за нос.

— Кто тебя водил за нос?

Она резко повернулась. Сердце ее бешено колотилось.

— Я поверила тебе, когда ты сказал, что устал быть плохим парнем. Я сочувствовала тебе. Я позволила тебе переложить ответственность на мои плечи, поскольку думала, что так тебе будет легче. — Она с трудом сдерживала слезы. — Ты с самого начала знал, что я не сделаю ничего такого, что навредило бы тебе. Ты знал, что я не стану защищать свои интересы в ущерб твоим. И ты был прав. — Она не глядя взяла со стола какой-то предмет и положила его в коробку. — Мне нечего стыдиться. Я не предала ценности, привитые мне моими родителями. Но это вовсе не значит, что я не вижу, когда мной манипулируют. Что мне нравится, когда меня прижимают к стене.

— Что ты собираешься делать?

Ей не следует ему говорить. Он враг. Ее разум это понимает, а сердце не хочет.