«Ты мне советуешь быть нежным и никогда не помышлять о мести. Это странно…» — быстрые строки вырывались из-под его пера. Как будто спохватившись, он корил ее за легкомысленность, с какой она, пренебрегая опасностями военного времени, совершила немыслимое по трудности путешествие от Москвы до Парижа. Прикрываясь беспокойством о ее здоровье и душевном покое, он выказывал сомнение, будет ли ей комфортно в условиях, когда она отлучена от родного дома, привычного окружения, родных и подруг. Он писал ей о тяготах службы, о своей тоске и горечи, о своих сомнениях. Он не щадил ее чувств, как будто причиняя ей боль, мог избавиться от своей. Может, если он оскорбит ее, обидит, унизит, их любовь смоет поток ее ненависти, принесет покой отчуждения. Не будет ли лучше, если она покинет Париж? Ему будет гораздо проще примириться с мыслью о скорой своей гибели без ее любви, без своей ревности, рвущей душу. Но разве он так жаждет своей смерти? Разве вечной будет эта бессмысленная война? И не Гала ли его Ариадна, вручившая ему путеводную нить, с помощью которой он спасется в лабиринте военной бессмыслицы от кровожадного Минотавра?

Лизнув край конверта, Эжен запечатал письмо и понял — ожидание ответа стало смыслом его жизни.

* * *

Гала писала ему часто, чуть ли не каждый день, а бывало, по нескольку писем в день. Она жила их перепиской. Все свои чувства, мысли, сомнения поверяя бумаге.

«Ты дорожишь мной из любви к самой любви, а не из любви ко мне. Если я говорю о моих „распутных“ наклонностях, уверяю, это неправда, я вообще не такая, глубоко не такая. Единственная и Священная любовь ко мне — твоя: через твои мысли, твое тело, твою душу».

Она не сомневалась в его любви — иначе никогда (никогда!) не отважилась бы покинуть родину, не смела бы навязать свое общество семье Гренделей. Если сам Эжен подвергает сомнению их любовь, она должна убедить его, что они предназначены друг для друга, что их жизни связаны воедино. Их встреча на жизненном пути — редкая удача, сродни чуду, он должен осознать это. Гибель его — равнозначна ее смерти. Понимает ли это ее «милый мальчик»?

«Не делай ничего мне во зло, не разрушай нашей прекрасной жизни. А жить мы будем замечательно, потому что мы очень похожи, это такая редкость!! Ведь мы есть, не упускай случай!!!».

Бывало, его ответы ранили ее, заставляли страдать, вымаливать прощение.

«Твоя открытка меня мучает. Я страдаю, мне плохо… Не надо меня ненавидеть. Не надо причинять тебе боль, тебе — значит, нам. Прости меня».

В своих письмах Гала пыталась объяснить природу своей чувственности, по тем самым все больше давала повод для его сомнений. Он ревновал ее к прошлому, это объяснялось тем, что ее прошлое поведение проецировалось на настоящее, когда его не было с ней рядом. Он кидал ей упреки в неверности, она вынуждена была оправдываться.

«Не думай об этом больше! Когда ты приедешь, я все тебе объясню, а сейчас полностью верь мне. Ты спрашиваешь меня: „Ты говоришь о прежних или новых вещах?“ Ну конечно о прежних. Теперь я абсолютно невинна и чиста. Я не допустила ничего, что могло бы тебе не понравиться, — ни единого жеста, ни единой мысли, ни единого движения, ни единого слова. Все только для тебя. Можешь быть абсолютным в любви, ибо я такова. Я ничего от тебя не скрываю. Вся моя жизнь как на ладони, и она принадлежит тебе. Спроси у своей матери, если сомневаешься в этом. Я никого не знаю, никогда никуда не выхожу, кроме уроков. Ни от КОГО не получаю писем, кроме как от своих родителей».

Подчас она писала письмо, по, не отправив его, спохватывалась, что нужно написать еще одно, — тогда она писала второе и вкладывала в него первое, во второе — третье. Она жила своими письмами, казалось, она только для этих писем и существовала. И вот воспоминания о прошлом исчезают из их переписки, давая простор для мыслей о будущем. Эжен с радостным чувством живет в ожидании почты — отныне в ее посланиях только безраздельная любовь, полная преданность, непоколебимая вера в его исключительность. На дороге времени они перешли воображаемую черту, за которой их прошлое растворилось, нынешние страдания перестали существовать, и начало вырисовываться прекрасное будущее.

«И мы станем сильными, и после войны, вот увидишь, будем жить как короли — одни, независимые, с нашими книгами, нашими мыслями, нашими словами, нашими ласками, исключительно нашими, только нашими. У нас будет абсолютно личная жизнь. Вот увидишь, ты будешь „абсолютным“, к чему ты так стремишься. Да ты такой и есть, сам того не замечая. За это я и люблю тебя».

Жить для себя? У нее, как она сама признается, «нет ни способностей, ни ума, ни воли, ничего…», единственный ее талант — любовь, она растворилась в этой своей любви. Отныне она не принадлежит себе.

«Я действительно чувствую себя твоей матерью, женой, сестрой, безумной невестой — всем сразу. Я чувствую, что „вошла“ в тебя навсегда, я не связана с тобой, а именно вошла в тебя и чувствую себя твоей мыслью, твоей кровью, твоей плотью, твоими намерениями, твоею волей».

Гала не просто верит, она знает — их ждет счастье. Ее любовь должна стать тем талисманом, охранной грамотой, оберегом, что сохранит жизнь ее возлюбленному.

«Уверяю тебя: еще год, и война кончится. Так вот, надо употребить все силы, чтобы суметь выйти живым из этого кошмара. И после ты никогда не пожалеешь о своей спасенной жизни, никогда, обещаю тебе, нас ждет слава, жизнь наша будет замечательной».

Вложенные в конверты исписанные листы складывались в стопки. Ее любовь будто напитала все эти письма, растворилась в лавине букв, в безумии слов. Она верила, что ее письма могут изменить ход вещей, удержать Эжена на краю гибели. Они пробуждали в нем жажду жизни. Вот уже почти четыре года он был привязан к Гала, он чувствовал в ней силу, способную поддержать его в любой момент. Ему казалось, она окружила его своей заботой, легкой и воздушной, как лебяжьи крылья; оступится — она поддержит его, упадет — подхватит, унесет в страну блаженства.

Наконец он решился. Эжен предлагает своей Гала официально выйти за него замуж и зарегистрировать брак в мэрии. Удивительная вещь, это решение сразу же избавило его от страха. Темная бездна отступила перед желанием снова увидеть ее. Ему хотелось бросить службу, забыть свой долг, не вспоминать, что впереди фронт — им владело одно желание: видеть ее лицо, вдыхать ее запах, наслаждаться ее телом. Он предвкушал их встречу с такой страстью, в которой было нечто навязчивое. Было время, когда сама мысль о ней казалась для него мучительной — особенно когда он представлял ее в объятиях другого мужчины, ныне он больше не чувствовал в себе ни тени ревности, ни следа былых сомнений.

Рушился мир, его собственные приоритеты смешались и перепутались, и его ужасала перспектива, что его отправят на фронт прежде, чем она станет его женой.

«Поженимся немедленно», — в следующем же письме ответила ему Гала.

21 февраля Елена Дьяконова, двадцати двух лет, и Эжен-Эмиль-Поль Грендель, двадцати одного года, в мэрии восемнадцатого округа зарегистрировали свой брак.