Нотариус полуразворачивает веер, бьёт себя пошлему, потом ещё и ещё.

Фаддей: Ну чего?

Нотариус прислушивается к себе. Осторожноразгибается. Потом вдруг резко наклоняется вперёд.

Слюньков: Что-то странное… Совсем не больно! Итело какое-то… Словно звенит. Или это в ушах, от ударов?

Сдёргивает шлем. Под ним оказывается густаячёрная шевелюра.

Фаддей: Матушки-светы!

Слюньков: Ты что? (Хватается за голову.Вскрикивает.) Помолодел! Помолодел! Ай да веер!

Скачет по сцене, выделывая невероятныеантраша. Бросается к Фаддею, обнимает, целует.

Слюньков: Фаддеюшка, милый! Есть чудеса, есть!Вот вам и сказки, господин Фандорин! На, постучи себя. Ты ведь моего старей. Издоровье, поди, неважное.

Фаддей: Какое уж ныне здоровье.

Слюньков: На! Хлопни! Тоже помолодеешь!

Фаддей (разглядывая веер): Ишь, истрепалсякак. И порван вот тутова… Не буду я хлопаться. Барин уж как болел, а тоже нестал. Говорит, как на роду написано, так пускай и будет… И мне тож чужого ненадо. На кой мне ваша молодость, чего в ней хорошего? Всего хочется, а ничегоне дают. Бабьё опять же жизню портит. Нет уж, дожить и на покой… А вы, сударь,идите себе, веер я Ян Казимирычу доставлю.

Слюньков: Соня! Сонечка!

Вприпрыжку убегает. Фаддей, ворча, уходитследом.

Перед закрытым занавесом. Маса катит кресло, вкотором сидит Фандорин, от одной кулисы к другой.

Маса (сварливым голосом): Доосите анохито-отайхосимасэн дэсита? Анохито-но иу кото-о доосите синдзимасита ка? Мудзай-носёко га накатта нони…

Фандорин: Юдзай но сёко мо накатта. (Задумчиво.)Да и пистолета у него не было.

Маса: Э?

Фандорин: Стой-ка. Томарэ. (Масаостанавливается.) Дзю-о сагасун да. (Делает жест, из которого ясно, что речьидёт о пистолете.) Дарэ кара хадзимэё?

Маса: Арукася.

Фандорин (подумав): Ёси. Икэ.

Маса поклонившись разворачивается и быстроуходит.

Фандорин крутит колёса, двигаясь в противоположномнаправлении. Чертыхается от сотрясения.

Навстречу ему из-за кулисы выходит Инга слампой в руке. Увидев каталку, вскрикивает.

Инга: Вы? Как я испугалась! Что вы здесьделаете в темноте?

Фандорин (мрачно): К-катаюсь. Почему вы не усебя? Разве вы не понимаете, как это опасно? В доме убийца.

Инга: Я знаю… Но не могу поверить. Может быть,это всё-таки кто-то чужой? Кто-то, пришедший оттуда, снаружи? (Показывает рукойв сторону — оттуда как раз донёсся очередной раскат грома.)

Фандорин: Нет, это кто-то отсюда, изнутри.

Инга (передёрнувшись): Я ведь и слуг хорошознаю. Они мне почти как родные. Я часто бывала у покойного дяди Сигизмунда. Онменя очень любил… Ужасно, как это всё ужасно…

Фандорин: Ужасно, что я прикован к этомучёртову креслу. Мой слуга действует, а я только д-дедуктирую. Да и то неслишком эффективно… Инга Станиславовна, ради Бога, вернитесь к себе изапритесь. Если с вами что-то случится, я себе не прощу.

Инга: Да что я? Кому я нужна, кому опасна? Вотвы… Преступник знает, что вы идёте по его следу. А вы со сломанной ногой,беспомощный, и совсем один. Знаете, вы очень храбрый. И ещё… Вы настоящийджентльмен. Даже не спросили, куда я иду с лампой, среди ночи.

Фандорин: Угадать нетрудно. К вашему жениху.

Инга: Да. Дедукция, в самом деле, не изсложных… Ян, конечно, у себя во флигеле. Добывает вакцину, колет ею кроликов.Вокруг убивают, похищен веер, единственное его достояние, а Ян помнит только освоей науке. Я боюсь за него.

Фандорин: Пожалуй, в самом деле лучше, если выс ним будете держаться вместе. Что же до веера, то передайте Яну Казимировичу,что он нашёлся. Это была не кража, а так, недоразумение.

Инга: Правда? Эраст Петрович, милый! (Порывистонагибается и целует Фандорина.) Как я вам благодарна! Не знаю, как вам этоудалось, но вы настоящий гений!

Фандорин (смущённо): У вас все гении…

Инга: Не все. Только вы и Ян. И, знаете… Мнежаль, что я не встретила первым вас.

Убегает. Фандорин смотрит ей вслед. Уезжает.

Открывается занавес с левой стороны. Это кухня.Глаша неистово колотит большим деревянным молотком — отбивает мясо. Сзадипоявляется Аркаша, бесшумно подходит. Встаёт, грозно сложив руки на груди.Оглушительно кашляет.

Глаша с визгом отскакивает, замахиваясь своиммолотом.

Аркаша: Чтой-то вы, Глафира Родионовна, вночь-полночь вздумали кухарничать?

Глаша: Ох, напугалась как! Боязно в комнатесидеть. Когда дело делаешь, меньше страх берёт.

Аркаша: А коли сюда злодей зайдёт, да станет ввас из револьвера палить?

Глаша: Я его тогда вот этим. (Показывает молот.)А что ж вы-то не почиваете?

Аркаша (горько): Страдаю-с. Ранили вы меняизменнической стрелой в самое сердце. Эх, Глафира Родионовна! На когопроменяли-с? На идолище поганое, на язычника! А это грех-с, перед отечеством иГосподом Богом! За это вас черти на том свете на сковороду посадят! Голымпрофилем-с!

Глаша: Довольно совестно вам, Аркадий Фомич,про мой профиль такое выражать! Не ваша забота. И руку пустите, больно!

Аркаша: Не моя забота? Эх вы, Евины дочки.Глядите, после не пожалейте. Это я сегодня никто, лакей-с, а завтра, можетбыть, стану всё. Захочете ко мне подсластиться, а я на вас и не гляну-с. Непара вы мне будете.

Глаша: Что это вы так загордились-то? С какихбарышей?

Аркаша: Об том вам знать незачем-с. А толькоупускаете вы, Глафира Родионовна, своё счастье. (Наступает на неё.) Говоритеправду, как на святой исповеди: тискались с косорылым?

Глаша: У самого у вас рыло накось! И дух изорта! А Масаил Иваныч мужчина чистенький, гладкий!

Аркаша: Вот ты как? Гулящая! Истреблю!

Отбирает у неё молот, замахивается. Глашапронзительно визжит.

Из-за кулис выскакивает Маса, воинственно шипяи выставив вперёд руки.

Аркаша отбегает. Глаша прячется Масе за спину.