Вспыхивает свет. Из-за Будды выезжаетФандорин. С двух сторон выходят Маса и Фаддей.

Фандорин (выставив вперёд палец наподобиепистолета): Ни с места! Обернётесь — стреляю!

Человек в шлеме стоит спиной к Фандорину и кзалу. Веер он выронил, руки поднял.

Фандорин: Маса, дзю-о тоттэ кои.

Маса подходит, обшаривает неизвестного.Достаёт и показывает Фандорину платок, потом какой-то футляр, потом сложенныйлисток.

Маса: Корэ дакэ дэс.

Фандорин: А теперь повернитесь.

Человек медленно оборачивается. Это Слюньков врогатом шлеме. Он изумлённо смотрит на выставленный палец Фандорина.

Фандорин: Ба-а, господин нотариус! Чтосмотрите? Да, оружия у меня нет. Ничего удивительного. Вот уж не думал, чтопоездка за город окажется опасной. Удивительно другое. Где ваш-то п-пистолет?

Слюньков (дрожащим голосом и тоже заикаясь):Какой п-пистолет?

Фандорин: Тот, из которого вы стреляли вмистера Диксона.

Слюньков: Я ни в кого не стрелял! Я вообщестрелять не умею!

Фандорин: Отпираться бессмысленно. Вы взяты сп-поличным. Да и капюшон я узнал.

Слюньков: Я взял этот п-плащ в п-прихожей! Водворе такой ливень!

Фандорин: Может быть, веер вы тоже взяли вприхожей? Благодарю вас, Фаддей Поликарпович, вы превосходно сыграли свою роль.Бедный доверчивый г-господин Слюньков. Про шлем я выдумал, чтоб поймать преступникана живца. Видели бы вы себя со стороны.

Маса подаёт Фандорину вещи, изъятые унотариуса. Фандорин открывает футляр, в нём очки. Листок разворачивает, читает.

Фандорин: Очень интересно. «Я, Ян КазимировичБорецкий, доверяю поверенному Степану Степановичу Слюнькову вести дело онаследстве, причитающемся мне по смерти моего отца, а в вознаграждение передаювышеуказанному С. С. Слюнькову веер, ранее принадлежавший моему дяде СигизмундуИосифовичу Борецкому и отныне становящийся законной собственностью С. С.Слюнькова. Подпись: Ян Борецкий». Тут и число есть. Сегодняшнее. Какой щедрыйподарок. В награду за ведение дела о наследстве отдать нотариусу всё наследствоц-целиком…

Слюньков: Умоляю вас, не нужно иронии! Я вор,но не убийца. Клянусь вам! Да и вором стал только сегодня. Всю жизнь честно…тридцать лет поверенным… Бес попутал… Не погубите, господин Фандорин! Еслиоткроется, это позор, суд, разорение! Только останется, что в петлю! У меняжена молодая! Я так её люблю! И дети, от прежнего брака. Четверо! Бесовскоенаваждение! Не устоял!

Простирает к Фандорину руки.

Фандорин: Зачем вы украли веер? Захотелибогатства и славы?

Слюньков: И молодости! Главное — молодости!Моей Сонечке ещё нет тридцати, я стар для неё. У меня радикулит, я еле хожу, аона красива, полна сил. Ну что вы так на меня смотрите? Я ведь тоже человек, ане параграф. Мне хочется счастья… Я всегда был практиком, в облаках не витал,но как трудно, как трудно жить в мире, где не бывает чудес! Твердишь себе годза годом: нет никаких чудес, есть только завещания, векселя, выкупныеобязательства. И вдруг — веер. Ведь жизнь уходит. Вы молодой, вам не понять.Однажды очнёшься, а тебе пятьдесят. И думаешь: что — это всё? Дальше толькосахарная болезнь, поездки на воды, старость и смерть? Когда вы рассказали проИнь и Ян, у меня будто лопнуло что-то в голове… какая-то струна оборвалась.Потом вдруг молния, кромешная тьма. Клянусь, руки сами схватили веер и сунулипод сюртук. Я так испугался! А когда зажёгся свет, отдавать веер было ужепоздно…

Фандорин: Ну да. Оставалось только под шумокподсунуть Яну Казимировичу фальшивую дарственную. Дарственная-то вам зачем?

Слюньков: Ну как же! Вы сами говорили — веерисполняет желания только законного владельца.

Фандорин: Думали бумажкой Будду обмануть?Сразу видно нотариуса. Маса, сэнсу-о. (Маса поднимает веер, протягивает.) Нучто ж, попробуйте, помашите. Слова молитвы помните?

Слюньков: Всё время их твержу… Вы… вы в самомделе… позволите?

Фандорин жалостливо кивает. Они с Масой,переглянувшись, наблюдают.

Слюньков роняет веер на пол — так дрожат руки.Быстро поднимает, раскрывает.

Слюньков: Голова кружится… В глазах темно…Господи Иисусе… (Испуганно.) Нет-нет, не «Иисусе»! (Разворачивает веер сначалабелой стороной наружу.) Для мира хорошо — вот так. (Переворачивает). Для себяхорошо — вот этак. Не смотрите на меня так, я не святой, а самый обычныйчеловек… Мир большой, если ему станет немножко хуже, он и не заметит… Хочустать молодым, здоровым, красивым. И ещё богатым. И чтоб Сонечка меня обожала! (Крестится.Поёт, качая в такт веером.) «Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхорэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё.

Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхорэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё».

Пауза. Слюньков уперевшись рукой в поясницу,потягивается. Вскрикивает от боли.

Слюньков: Ничего! Ничего! Всё, как было! Тотже старый хрыч…

Фандорин: Стыдно, право. Девятнадцатый век наисходе, а вы в сказки верите… Что же мне с вами делать? Ладно. (Рвёт листок вклочки.) Отнесите веер наследнику. Скажите, что нашли. А от вознагражденияотказывайтесь. Наплетите что-нибудь. Да Ян Казимирович и не будет приставать срасспросами, не того сорта человек.

Слюньков (понуро): Благодарю… Вы великодушныйчеловек. Господи, в самом деле, как стыдно…

Фандорин: Маса, каэро.

Маса укатывает Фандорина, остаются Фаддей инотариус.

Фаддей (подбирая клочки): Ох, сударь, всё злоот бабья. Что на молодой-то жениться? Седина в бороду, а бес в ребро.

Слюньков (разглядывая веер): Позор, позор… Настарости лет такой срам… Воровство, подложное поручение… Погодите, погодите!Как ты думаешь, Фаддей, может, из-за этого и не вышло, а?

Фаддей: Из-за чегой-то из-за этого?

Слюньков: Да из-за того, что я нечестнымобразом веер присвоил, без ведома и согласия владельца. Будде это непонравилось.

Фаддей: Такое кому ж понравится.

Слюньков: Хорошо, большого чуда нельзя, но,может, получится маленькое. Если наполовину развернуть, да белой сторонойстукнуть, может, хоть радикулит пройдёт?

Фаддей: Навряд ли. Хотя, конечно, всякобывает.

Слюньков (вертит веер): Чёрной нельзя, отэтого помереть можно. Фаддей, я стукну, а?

Фаддей: Да стучите, коли вам охота, только несо всей силы. Вещь ветхая, и так вон изорвали всю, роняючи.