Уборка урожая, сенокос, дрова, забой мелкой птицы и загонная охота, она принимала участие во всех событиях в жизни замка и все острее чувствовала свое одиночество. Матушка писала ей спокойные ровные письма, считая, что все обошлось как нельзя лучше и теперь Мари сама в состоянии решать, как жить дальше. Отец добавлял пару строк о погоде и охоте, братья и сестра пятнали листочки своими маленькими пальцами, а на девушку с новой силой накатывала тоска в ожидании знакомого конверта их плотной бумаги.

Мари стойко держалась до первого снега, но когда селянки вынесли свежие холсты поморозить, для мягкости, она вышла с Корой на стену, посмотрела на убранные поля, на поднимающиеся над селянским домами дымки и решительно развернулась:

— Идем! У меня есть разговор к твоему мужу!

В этот же день удивленный полковник был облагодетельствован званием управляющего землями баронства с правом проживания в замке. Кроме звания Мари оставила ему некоторую сумму в золоте, предупредив, что это деньги на расширение ферм и покупку качественного зерна для посева.

— Мою вдовью часть я не забирала, поэтому надеюсь на регулярные выплаты из казны поместья, — добавила девушка и приказала слугам готовить карету для поездки в столицу.

На самом деле вдовья часть Мари была отложена Виллардом в банк по условиям их брачного контракта, и если следовать букве закона, девушка могла вообще не заниматься землями, перепоручив их виконту Шеппарду, но ей не хотелось оставлять за собой разоренное гнездо. Кроме того, у Мари еще остались деньги, вырученные в Дуайе и несколько золотых вещиц из кладов, найденных Виллардом.

Через два дня из ворот замка выехала просторная карета, в которой сюда год назад прибыли молодые супруги, а следом тянулись несколько повозок с домашним скарбом и слугами. Мари не стала отрывать верную Жанетту от супруга, оруженосец лорда Дункана испросил разрешение остаться в замке. Баронесса оставила на попечение новобрачной свою лабораторию, упросив продолжать эксперименты с цветом. Теперь подруги простились, крепко обнявшись и карета тронулась в путь.

На этот раз дорога показалась Мари гораздо более короткой и насыщенной. По первопутку ехало множество саней, карет на полозьях и верховых. На ночь старались останавливаться в городах. Знакомых у Мари было мало, поэтому она не могла подобно некоторым придворным рассчитать путь так, чтобы ехать от поместья к поместью, отдыхая в гостях собирая новости, почту и сплетни. Приходилось довольствоваться хлебом с сыром и простым супом, ночевать в одной комнате с горничной и постоянно тратиться на заправку грелок углем или кипятком, овес для лошадей и мелкий ремонт кареты.

И все-таки столица приближалась. На пятый день поток телег и карет уплотнился, по обочинам все чаще стали возникать красивые загородные дома с высокими шпилями для дворянских флагов на крышах, а на следующее утро, буквально через час пути Мари увидела знаменитые «хрустальные стены» столицы. По давней традиции в зимнее время из поливали водой, и это давало камню тот самый стеклянный блеск.

У городских ворот даже образовалась очередь, через которую прорывались почтари, курьеры и слуги важных господ в ярких ливреях. Девушка не торопилась. У нее был план. Въехав в город, она распорядилась ехать в аристократическую часть до приличной гостиницы, чтобы снять там номер. Это получилось сделать не сразу, трактирщик подозрительно щурился на ее румяные от мороза щеки и вдове пришлось намекнуть, что она невестка герцога, которая желает разместиться здесь только потому, что видит необходимость переодеться с дороги.

Оставив горничную разбирать вещи, Мари сменила дорожное платье на более изящное, а теплый плащ на короткую накидку с рукавами и отправилась в банк. Там ей пришлось предъявить завещание своего супруга и свидетельские показания о его смерти, чтобы получить доступ к счету. Взяв некоторую сумму наличными, она сообщила о своем намерении сохранить счет в этом банке и направилась к столичному дому герцога Данрона, отца Вилларда.

День был в само разгаре, когда городской экипаж остановился у крыльца и Жак степенно отправился узнавать, дома ли хозяева. Вскоре слуга вернулся и сообщил, что вдову готовы принять прямо сейчас, хотя и не ждали ее в столице так скоро.

Мари неторопливо вышла из экипажа, и прошла по расчищенной и посыпанной песком дорожке до высокого крыльца. Здесь ее встретил дворецкий, с поклоном взял накидку и проводил через гулкий холл в жилую часть здания.

Герцог принял девушку в кабинете. Здесь крепко пахло старыми книгами в переплетах из потертой свиной кожи, фиалковым корнем и кофе. Отец уже знал, что сын погиб, рукав его темно зеленого камзола украшала траурная повязка. Он принял Мари стоя, давая понять, что спешит, вероятно думал, что вдова приехала просить содержание от родственников, но Мари развеяла его тревоги:

— Ваша светлость, простите, что побеспокоила вас так внезапно, вежливо начала она, сделав положенный реверанс. — Я закончила восстановление замка для вашего внука и теперь всего лишь прошу вас помочь мне снять, а лучше купить дом в приличном районе города. Вы же понимаете, что я плохо знаю столицу и не хотелось бы порочить ваше имя неудачным выбором.

Мужчина смотрел на нее весьма пристально и оценивающе. Год назад он видел сначала испуганную и уставшую девушку в свадебном платье, а потом закутанную в одеяла фигуру с фиолетовыми синяками под глазами, теперь же перед ним сидела приятная молодая дама, которую совершенно не портил траур.

Обратившись к герцогу Мари очень волновалась, но понимала, что лучше появиться самой и обрисовать желаемый формат отношений, чем нечаянно столкнуться с его светлостью где-нибудь на балу и вызвать его недовольство своим молчанием. Она надеялась, что решение жить самостоятельно показывает ее нежелание зависеть от воли родственников.

Лорд Данрон посверлил девушку взглядом и задал вопрос:

— Вы не беременны?

— Нет, милорд, — Мари постаралась сохранить спокойствие, напоминая себе, что герцог не так страшен, да и не имеет на нее таких прав, как муж. — Ваш сын умер в конце лета, ни каких признаков беременности наш замковый лекарь и священник не заметили, вот их свидетельства, подтвержденные королевским инспектором.

Да-да, Мари умудрилась привести с собой и такую бумагу! Лорд Дункан, поднаторевший в разборках знатных родов знал несколько случаев, когда молодую вдову оставляли в доме родни мужа, якобы для выяснения, беременна она или нет, затем ее насиловал новый владелец поместья, добиваясь согласия на брак и прибирал к рукам все наследство вместе с «вдовьей частью». Поэтому перед отъездом он убедил девушку составить такое доказательство и лично его заверил.

— Вы собираетесь замуж? — снова спросил герцог, мельком просматривая бумаги.

— Это весьма вероятно, милорд, — вежливо ответила Мари, — но поскольку я не родила вам внуков, я не обязана просить у вас разрешения на брак.

— Обязаны, если будете жить в моем доме! — лорд начал злиться.

— Но я не прошу у вас возможности жить в вашем доме, — мягко сказала Мари, — я прошу лишь совета. Можете просто назвать улицы, на которых прилично поселиться молодой вдове из хорошей семьи, и я пошлю слуг найти мне жилье.