— Отменяю свое решение о вашем отстранении! Временно! Проводите операцию! Ее успех решит вашу судьбу.

— Товарищ нарком!

— Что еще?

— Прошу разрешения использовать лейтенанта Сенцова. Он и пограничник Косухин — единственные, кто видел проходчика вблизи.

— Разрешаю! С тем же напутствием. Его жизнь в его руках.

— Разрешите исполнять?

— Идите!

Полковник сделал поворот «кругом» и вышел. Комиссар подошел к окну и заложил руки за спину. Во дворе штаба отряда стояла суета: бегали посыльные, проносились всадники, в дальнем конце открывали ворота артиллерийского парка.

— Молодой… — сказал комиссар вполголоса. — С таким будет трудно.

* * *

Бам! Бам!..

Я вскочил и, не открывая глаз, стал одеваться. Если тебя долго и с наслаждением дрючили в армии, то оденешься не только в темноте, но и в бессознательном состоянии. Спустя минуту я затянул последний шнурок и только тут сообразил, что нацепил свой старый камуфляж с берцами — вчера я выложил его из сумки. Менять одежду было поздно, и я выбежал в коридор. Здесь горел свет. Я двинулся к лестнице, как услышал грохот: колотили в соседнюю дверь — с обратной стороны.

— Откройте! Кто-нибудь! — послышался испуганный женский голос.

Я подбежал ближе.

— Александра Андреевна! — крикнул сквозь филенку. — Ключ на полу под дверью!

Она умолкла. Спустя мгновение послышался звук поворачиваемого в замке ключа, и дверь распахнулась. На Александре был халат, судя по всему, принадлежавший жене Ливенцова, поскольку колен он не закрывал. Да и остальное он закрывал не слишком. Халат набросили в спешке — женщин не учат одеваться быстро. Я отвел взгляд.

— Илья Степанович! Что происходит?!

— Артиллерийский обстрел.

«Бам!» — подтвердил близкий разрыв.

— Одевайтесь и спускайтесь в подвал! Быстро!

— А вы? — крикнули мне вслед, но я не остановился.

Снаружи разгорался рассвет. Ливенцова я нашел у штаба, он отдавал распоряжение конному казаку. Тот козырнул и стремительно ускакал.

— Где Александра? — спросил есаул, увидев меня.

— Проснулась. Я посоветовал ей спуститься в подвал.

— Там Соня с детьми! — сказал он одобрительно. — Я рекомендовал бы и тебе…

— Счас! — перебил я.

Он хмыкнул, как мне показалось, одобрительно.

— Что происходит, Гордей?

— Очхи!

— Война?

— Вряд ли. Здесь наступление не развернешь. Прощупывают.

«Бам!» — в ста метрах от штаба вспух куст разрыва.

— Трехдюймовка! — прокомментировал Ливенцов. — Для наступления используют калибр крупнее.

— Метят в штаб?

— Метить они, может, и метят, да только не попадут. Батарея далеко, снаряды падают на излете — разброс слишком велик.

Словно подтверждая слова есаула, новый разрыв взметнул землю далеко от предыдущего. Ливенцов вытащил коробку папирос, в этот момент на крыльцо выбежал офицер с погонами сотника. Я узнал начальника штаба.

— Господин есаул! Противник!

— Численность? — спросил Ливенцов, протягивая мне коробку.

— Батальон! Или больше.

— Скажите Федотову, чтоб подавал коней! — распорядился есаул, чиркая спичкой.

Сотник убежал, и мы закурили, пуская в чистый воздух струйки серого дыма. Ливенцов держался абсолютно спокойно, и я ощутил, как отпускает внутри. Словно подтверждая мою уверенность, снаряды вокруг штаба перестали падать, разрывы переместились в отдаление.

— Перенесли огонь на линию обороны! — пояснил есаул. — Еще минут двадцать постреляют. Можно не спешить.

Казак подвел двух оседланных лошадей. Мы спокойно докурили и вскочили в седла. Ливенцов знаком велел казаку оставаться, кивнул начальнику штаба, и мы неспешно порысили по дороге. Есаул сидел в седле прямо, как гвоздь; а вот меня болтало — не освоился с поездками верхом.

Мы миновали станицу, проехали еще с километр и спустились в небольшую лощину. Ее заполонили оседланные кони без всадников. Несколько казаков — коноводы, присматривали за лошадьми. Мы спешились, подскочившие коноводы увели скакунов. Ливенцов устремился вверх по склону, я поспешил за ним.

Линия обороны проходила по гребню высоты. Она наглухо перекрывала путь к станице. По обеим сторонам высились крутые склоны — не влезть. Любой, кто пожелал бы прорваться здесь, принужден был атаковать высоту в лоб, да еще по открытому пространству узкой долины. Идеальное место для мясорубки. Тем не менее в нее лезли — далеко вдали двигались по направлению к нам густые цепи.

Я осмотрелся. Гребень высоты прорезала извилистая траншея, выкопанная в полный профиль. Посреди пологим холмиком возвышалось перекрытие блиндажа. В стороне от него, в небольшом окопе, я заметил минометную батарею. Возле нее суетились артиллеристы: крутили прицелы, подтаскивали ящики с минами.

Очередной снаряд ударил в склон совсем рядом. Нас окатило пылью и каменной крошкой. Ливенцов спрыгнул в траншею, я последовал его примеру. Мы двинулись к блиндажу. Траншея была полна казаков. Некоторые стояли, выглядывая за бруствер, но большинство сидело, покуривая самокрутки. Как я заметил, в сторону врага поглядывали молодые бойцы; те, что постарше, выглядели абсолютно спокойными. Нас казаки провожали любопытными взглядами, однако никто не вскочил и не попытался вытянуться. Многие, заприметив есаула, улыбались.

«Хороший командир!» — решил я.

В блиндаже офицер с погонами сотника протянул Ливенцову бинокль. Бросив взгляд на меня, он порылся в сумке и подал мне монокуляр. С биноклями здесь, как видно, было напряженно. Мы подошли к амбразуре, и я навел трубу в дальний край долины.

Такое я видел только в кино. Очхи валили в наступление плотными цепями — локоть к локтю, выставив перед собой ружья с примкнутыми штыками. Если б не дистанция между цепями, это напоминало бы «психическую» атаку из фильма «Чапаев». В реальной жизни каппелевцы в такие атаки не ходили, но здесь я ее наблюдал.

«Поставить один ПКС! — мелькнула мысль. — И куча мяса!»

— Сергей Иванович! — сказал Ливенцов сотнику, отрываясь от бинокля. — Передайте на батарею — первая отметка, один залп.

— Батарея! — прокричал сотник в дверь. — Отметка один! Залп!

В стороне ухнули минометы. Мины легли с небольшим недолетом — в нескольких метрах от наступающей цепи. Несколько солдат упало, но остальные продолжили движение. Причем ускорили шаг.

— Ладно! — вздохнул есаул. — Мы предупредили. Батарея — беглый огонь!

Сотник продублировал приказ. Минометы заухали часто-часто, выплевывая мины одну за другой. Кусты разрывов черной стеной встали среди наступающих, на какое-то время закрыв их от взгляда. Казалось, в аду, что воцарился сейчас в дальнем конце долины, не осталось ничего живого. Но вот из полосы дыма вывалился человек, затем еще… Цепи, заметно поредевшие, теперь уже не идеально ровные, но по-прежнему целеустремленные, шли к высоте.