– Есть, – кивнул Яцек. – А что?

– Так, ничего. Просто я почти все травы Готлибу сбыл. Ты бы дал щепотку, а?

Тот пожал плечами:

– Возьми, разве жалко. Да только не уснёшь потом.

– Ничего, я уж как-нибудь.

Стемнело.

Вскипятив в горшочке воду, Жуга отобрал трав из своего запаса и приготовил настой. Насыпал на ладонь горку пахучего коричневого порошка, постоял, размышляя и прикидывая, потом махнул рукой и бросил в кипяток всю горсть. Подождал с минуту, отцедил через тряпицу получившийся взвар, покосился на Яцека (тот уже спал), выпил всё и залез под одеяло.

Было тихо. За окном накрапывал дождик-полуночник. Лёгкие капли шуршали по крыше, стекали кривыми дорожками по стёклам. Изредка сквозь туманную пелену туч проглядывал бледный серп луны. Жуга лежал, глядя на косой чердачный потолок и чувствуя, как мысли оплетает глухим пологом вязкая, тягучая дрёма – чёрные травы тянули за собой. Дурман крепчал, давил на виски, гнал мысли, и лишь сила чужеземного напитка не давала Жуге соскользнуть в чёрную воронку целиком.

И тут, непонятно откуда, нахлынул слепой, беспричинный страх.

Он лился в окно, плясал на потолке с бликами лунного света, сочился сквозь щели в полу, лез под дверь, таился под кроватью, шелестел мокрыми лапками по крыше. Грудь сдавило, воздух напитался страхом, как осенний мох водой. Нечто зыбкое и неуловимо чужое, царапаясь, пыталось пролезть вовнутрь извне, как путник дождливой ночью стучит в запертую дверь. Сердце вдруг замерло, а через мгновение чёрная пелена поднялась, и Жуга увидел, как…

* * *

…город разлёгся на поверхности земли неровной каменной коростой, таращился в темноту слепыми пятнами одноногих масляных фонарей, скрипел на ветру ржавыми петлями ворот и ставней, и повсюду в нём – в каменных подвалах, под хрупкой черепицей крыш, в пустотах старых стен и даже в часах на ратуше – копошился, жил своей тайной ночной жизнью серый крысиный народ. Маленькие создания сновали по улицам, добывая еду и разыскивая убежище, изгоняли врагов и чужаков, содрогались в экстазе единения и растили потомство, и надо всем этим скользил туманным крылом всепоглощающий СТРАХ. Ночь всегда принадлежала им, всегда, но только не сейчас, не теперь, когда что-то непонятное творилось здесь, когда…

Серое на чёрном.

Наконец-то ночь, ночь, когда не режет глаза противный свет и не надо суетиться! Но придёт день, и ОНО опять погонит нас, погонит слепо и злобно, и мы, не отдыхая, словно загнанные в угол, снова выйдем из своих укрытий.

И мы выходим…

…мы грызём…

…мы бежим…

…мы ломаем…

…кусаем…

…и не можем остановиться, потому что нам страшно, страшно, страшно!!!

* * *

Яцек проснулся среди ночи, разбуженный непонятными звуками, и некоторое время лежал неподвижно, насторожённо прислушиваясь. Выглянул опасливо из-под одеяла.

В мансарде было холодно. За окном, подсвеченные матовой луной, неслись по небу рваные клочья облаков. Шёл дождь. Яцек повернул голову и различил в зыбком полумраке фигуру Жуги на кровати. Рядом на полу чернело в световом пятне тонкое, будто очерченное углём, неровное кольцо.

На первый взгляд казалось, что Жуга спит, но вскоре Яцек пообвыкся в темноте и увидел, что глаза у того открыты. Правая рука травника свешивалась с кровати, чуть касаясь досок пола, и согнутые костяшки пальцев отбивали причудливый, замысловатый ритм. Дом молчал, окутанный сном, и негромкий этот перестук разносился дробным эхом в ночной тишине, будоражил мысли, вызывая из глубин памяти что-то очень древнее, смутно знакомое, но счастливо забытое. Яцек лежал, затаив дыхание, гадая, чем всё это кончится, и уже начал было снова засыпать, как вдруг стук прекратился. Жуга поднял голову с подушки и вытянул шею, глядя в дальний угол. Яцек тайком покосился туда и невольно вздрогнул: там, в кромешной темноте поблёскивали огромные, с грецкий орех, глаза.

Яцек тихонько ущипнул себя за руку, надеясь, что видение сгинет, но глаза не хотели исчезать. Круглые и жёлтые, словно две маленькие луны, они, казалось, висели там сами по себе, и лишь присмотревшись, можно было различить их обладателя – мохнатую двуногую страшилку ростом чуть повыше табуретки. Существо мигнуло пару раз, мягко и бесшумно переступило с ноги на ногу. Качнулись корявые, свисающие до пола руки. Длинная пушистая шерсть скрывала очертания тела, и когда ночной гость стоял неподвижно, то совершенно сливался с темнотой, лишь мерцали блюдечки глаз, глядя то на Жугу, то на Яцека. Из угла он не выходил – то ли не хотел, то ли просто боялся. Некоторое время в комнате царила тишина, затем Жуга заговорил.

– Ты узнал меня, Яртамыш? – хриплым шёпотом спросил он. – Отвечай!

Непонятное чучело в углу зашевелилось, подняло голову.

– Не произноси моё имя при чужаках, – донёсся из угла тихий, похожий на шелест опадающей листвы голос. – Я узнал тебя, рыжая голова.

– Он не чужой, – нахмурился Жуга, покосившись на Яцека. – К тому же он спит. Ты помнишь наш уговор?

– Я помню наш уговор. – Глаза качнулись с лёгким кивком. – Чего ты хочешь от меня?

Жуга помолчал, раздумывая.

– Этот город заполонили крысы, – наконец сказал он. – Почему это случилось?

– Злое место.

– В чём зло?

– Этого не знаю, – ответило существо. – Всякий город – злое место. Много людей. Много камня. Мало солнца. Мало воздуха. Что ещё?

– Мне нужно избавиться от них, а я не хочу убивать.

Глаза мигнули озадаченно.

– Почему? – прошелестел вопрос.

– Я видел их сны и знаю: злоба не от крыс. Они не виноваты. И ещё они слишком умны, чтобы травиться и попадаться в ловушки. Как мне обойтись без крови?

– Уведи их прочь.

Жуга покачал головой:

– Они не пойдут за мною.

– Пойдут за твоей дудочкой.

– Как это можно сделать?

– Поднять выше.

– Что поднять?

Тварь хихикнула еле слышно, словно лопнула пружина в старых часах. Блеснула глазами.

– Голос, – был ответ.

На некоторое время воцарилась тишина. Жуга лежал, обдумывая услышанное, и мохнатый карлик первым нарушил молчание.

– Я выполнил твою просьбу, – сказал он. – Развяжи теперь мой узел.

Жуга кивнул и потянулся к чёрному кольцу, которое оказалось тонкой верёвкой, завязанной множеством узелков, поднял её и распустил один. Посмотрел на своего советчика. Глаза в углу мигнули несколько раз, но остались на месте.

– Что ж ты не уходишь? – спросил Жуга.

– Вы, люди, странные существа и редко держите своё слово, – сказал наконец голос. – Ты поступил честно со мной… Хочешь совета?

– Хочу, – поколебавшись, кивнул травник.

– Научись заново жить с людьми.

Сказав это, пришелец развернулся и исчез так же быстро и бесшумно, как и появился.

Жуга посидел ещё некоторое время, затем смотал