Да и той больше не было…

Эта мысль заставила Анну захлебнуться рыданиями. Она оступилась и упала в серую неспокойную воду.

Анна и в самом деле едва не утонула. Однако кое-кто об этом узнал, и этому кое-кому было не все равно. Из-за поворота залива как раз вышла лодка. Многоватик увидел падение Анны, и от этого зрелища его мозги заработали проворней, чем когда-либо прежде. Он направил лодку прямиком к девочке, выскочил за борт, сам оказавшись по пояс в воде, подхватил Анну на руки и вынес на берег.

Миссис Пегг после утверждала, что испытала величайшее потрясение всей своей жизни, когда Многоватик ввалился к ней в кухню – как раз когда она разгружала хозяйственные сумки с покупками. Она оглянулась – и увидела их обоих и как с них ведрами лило прямо на чистый кухонный пол… и хоть бы разрешения попросили войти!

И это было еще не все. Многоватик вдруг взял да и задвинул самую длинную речь, которую от него когда-либо слышали.

– Девчушка-то ваша чуть не утопла, – изрек этот достойный член общества. – Хорошо ветер засвежел! Лечу я это, значит, домой… глядь – а она там барахтается! Прямо небывалый нынче прилив… – С этими словами он спустил Анну с рук на диван и добавил: – Вот это я понимаю, улов!

Таким, знаете, тоном, будто не малышку приволок, а треску какую. И вышел себе за дверь, прежде чем миссис Пегг дух успела перевести…

Однако впечатлениями она поделилась много, много позже. В первые дни у нее никакого желания не было про то говорить, да, в общем, и времени. И подавно – рассказывать о случившемся как о чем-то занятном и даже смешном. Поначалу было попросту страшно.

Анна очень долго болела. Она горела в жару, ей снились кошмары, она просыпалась с криком… а как болели все кости! Однако рядом всегда находился кто-то, готовый разогнать страшный сон, утешить, дать напиться. Однажды, к своему изумлению, она увидела подле себя миссис Престон, облаченную в ночную рубашку; женщина поднесла к ее потрескавшимся губам стакан воды.

– Тетушка… – прокаркала Анна и попробовала улыбнуться.

Миссис Престон погладила ее по руке, помогла удобнее откинуться на подушку.

– Спи, маленькая, – ласково пробормотала она.

Даже в полубреду Анна не удержалась от мысли: «Это она что – про меня? Вот странно…» До сих пор миссис Престон никогда ее подобными словами не называла… Потом Анна решила послушаться «тетушки», закрыла глаза и уснула – спокойно, без сновидений.

Постепенно ей стало лучше, она начала понемногу вставать. Миссис Престон, приехавшая помочь миссис Пегг по дому, заговорила о возвращении в Лондон. По ее словам, она была нужна оставшемуся там «дяде». Доктор, однако, посоветовал не увозить Анну с побережья: здешний воздух был для нее полезней столичного.

– Что ты сама обо всем этом думаешь, дорогая? – спросила миссис Престон, подсаживаясь к Анне на постель и поглядывая на нее искоса, с беспокойством. – Может быть, хочешь все-таки вернуться со мной?

Анна не знала, как ей ответить.

– Ты же вроде неплохо здесь время проводила? – продолжала миссис Престон. – Миссис Пегг говорит, тебе было хорошо, да и они с Сэмом будут рады, если ты еще у них поживешь… Но конечно, если что не так, я ни в коем случае тебя здесь не оставлю! Чего бы тебе хотелось, скажи?

Анна переспросила, не веря своим ушам:

– Миссис Пегг правда сказала, что хочет… чтобы я у них пожила?

– Да, именно так и сказала. Она говорит, им с тобой очень понравилось. Я просто хочу, чтобы ты сама выбрала, что тебе по душе.

Анна почувствовала, с каким волнением миссис Престон ждет ее ответа. Она сказала:

– Тогда я бы осталась.

Миссис Престон сразу встала, просияла, кивнула:

– Значит, договорились. Пойду им скажу.

В ее голосе звучало такое облегчение, что Анна даже удивилась ее опечаленному виду, когда они расставались. «Тетушка» на секундочку крепко-крепко обняла ее и пробормотала нечто невнятное; Анна расслышала хорошо если половину.

– Вот бы ты вернулась… ничего… быть может, однажды мы…

Не договорив, разомкнула объятия и зачем-то притворилась, будто застегивает кофту Анны – которую сама минуту назад застегнула на все пуговицы.

Анна только и успела, что поддаться внезапному порыву и обнять ее в ответ, и тут Сэм окликнул их с лестницы – из-за угла показался станционный автобус… Еще минута – и миссис Престон уехала.

Вскоре Анна снова начала гулять по окрестностям, и жизнь в доме в общем и целом вошла в прежнее русло. Только для Анны очень многое успело измениться.

После болезни словно захлопнулись некие ставни, отгородившие все, что случилось до того злосчастного дня. Казалось, успело миновать очень много времени. Порою Анна вообще смотрела на Литл-Овертон как будто впервые… Потом вспоминала Марни.

Марни съехала. Тут не было никакого сомнения. Поглядев на окна Болотного Дома, Анна вполне в том убедилась. Она долго стояла, глядя на особняк, гадая, что же изменилось. Ничего внятного сказать было нельзя. Дом просто выглядел опустевшим. Анну это не удивляло. В глубине души она знала, что больше Марни не увидит, и тайно горевала об этом.

Другая перемена состояла в том, что народу в округе явно прибавилось. Начали появляться летние отпускники. Семьи привозили малолетних детей, и те почти нагишом плескались на мелководье у песчаного берега. Однажды Анна помогала двоим малышам строить из песка замок, пока их мать болтала с подругой на берегу. С такими ребятишками Анна никогда прежде не имела дела. Как ни странно, ей почти понравилось.

Как-то после полудня, в отлив, она шла через болото и застала там пожилую даму: та сидела на раскладном стульчике и рисовала. Анна немного постояла у нее за плечом, наблюдая за работой. Женщина рисовала причалы и Болотный Дом.

Художница оглянулась, заметила девочку и улыбнулась. Раньше, наверное, Анна потихоньку убралась бы прочь, но теперь улыбнулась в ответ. Женщина, кстати, показалась ей не такой уж и старой: примерно ровесница миссис Пегг.

– Как по-твоему, похоже? – спросила она Анну, указывая на рисунок.

Анна наклонилась поближе, внимательно изучая набросок, и ответила:

– Да, похоже.

– Нравится мне этот старый дом, – сказала художница. – А тебе?

– Да, – согласилась Анна.

Женщина вернулась к работе. Анна постояла еще, ожидая, не обернется ли та снова, но художница не оборачивалась, и Анна потихоньку удалилась. Однако приятное чувство никуда не исчезло: она как будто с кем-то подружилась. А понадобилось для этого всего-то не убегать прочь!