Особым законом, принятым Верховной радой в экстренном порядке, тело Щербицкого решено было предать земле в нескольких сотнях метров от места прощания, рядом с могилой освободителя Киева генерала Ватутина, убитого бандеровцами. Памятник, возведенный над могилой, по стилю должен быть идентичен ватутинскому, а на надгробной плите из черного гранита предполагалось сделать такую же надпись, заменив только фамилию: «Щербицкому от украинского народа».

Во время траурной церемонии, под звуки ружейного салюта, в воздух взмыло около тысячи голубей, которых Щербицкий так любил при жизни.

Для увековечения памяти первого украинского Президента его именем будут названы новые улицы в Киеве, областных и районных центрах. Кроме того, его имя получит одна из центральных столичных библиотек…

…В интервью, которое дал радиостанции «Эхо Москвы» председатель Объединенной социал-демократической партии России Михаил Горбачев, в частности, говорится: «При всем уважении к этому государственному деятелю, я не могу не отметить, что именно Щербицкий, а не Лигачев стоял в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году во главе антидемократического заговора. Если бы не государственный переворот, устроенный реакционерами-коммунистами, я бы никогда не допустил развала Советского Союза…»

…Наш специальный корреспондент в Украине сообщил, что бывший служебный автомобиль недавно умершего Щербицкого приобретен британским медиамагнатом Пирсом Паркером. Стоимость покупки представители управления делами администрации президента, в чьем владении находился «ЗИЛ-131», назвать отказались.

На пресс-конференции, устроенной в день, когда купленная машина специальным авиарейсом была доставлена в Эдинбург, Пирс Паркер пояснил, что, будучи журналистом, он не раз встречался с Щербицким начиная с тысяча девятьсот восьмидесятого года. «Когда я впервые увидел Владимира, — сказал сэр Паркер, опершись на крыло машины, — он вышел из этого самого монстра. Лимузин своим ходом приедет в Мерикалтер и будет напоминать мне о нашей стариковской дружбе».

1980 год

Щербицкий вздрогнул, испытав странное и ни на что не похожее ощущение возврата в собственное тело. Пропущенные сквозь себя годы и десятилетия тяжким грузом легли на сердце. А здесь, в туннеле строящегося метро, в его отсутствие ничего не изменилось: волхв недвижно сидел в углу, на входе в пещеру мерцал электрический занавес. Парторг до сих пор так и не дотянулся рукой до каски, а у него из-за плеча выглядывал совсем молодой Пирс Паркер. Коммунист, твою мать!

— Ну, и как тебе было наблюдать за своими похоронами? — спросил волхв.

— Жутковато, — честно признался первый секретарь. — Хотя пережить гибель своей страны — было тяжелее. Зато теперь, когда мне все известно, я смогу…

— Не сможешь, — оборвал его странный собеседник. — Как только мы расстанемся, ты забудешь обо всем.

— Так для чего же мне это все показали?

— Только для того, чтобы ты мог сделать выбор.

— Но я ведь должен знать, что произойдет, если катастрофа случится при мне! Иначе как я могу решать?

— То, что случится при твоей жизни, ты увидишь и так. Мы можем показать тебе то, что произойдет через двадцать пять лет при другом развитии хода событий. Ты готов?

— Готов.

И Первый секретарь ЦК Компартии Украины опять покинул свое тело и погрузился в пучину времени.

* * *

2007 год

Межигорье, 27 апреля

Свой дачный особняк на берегу Киевского моря Щербицкий признал не сразу. Долго присматривался и колебался, пока наконец не понял, что неказистое строение на краю огромного, едва ли не с футбольное поле, участка — это и есть тот самый дом, который он занимал в бытность свою первым секретарем. Ошибиться немудрено — вся примыкающая к уходящей вдаль густо-черной глади Киевского моря заповедная роща была выкорчевана, а в центре образовавшейся проплешины вздымалось тяжелое бесформенное здание с крышей, утыканной каминными трубами. По проплешине, превращенной в газон с вычурным фонтаном, со стороны «старого» дома к «новому» бежал немолодой коренастый человек, судя по замашкам — старший офицер из «девятки». Человек пробежал мимо фонтана, промелькнул в световом пятне фонаря и устремился к широкому помещичьему крыльцу. Призрачный Щербицкий проследовал у него за спиной до самого входа. Из глубины холла навстречу вбежавшему поднялся широкоплечий крепыш лет двадцати пяти.

— Товарищ подполковник, во время моего дежурства…

Тот отмахнулся, обрывая доклад.

— Хорошо, хорошо, капитан. Что он?

— Спит, товарищ подполковник. В двадцать три двадцать поел, выпил коньяку, посмотрел телевизор и убыл в спальню. Мы докладывали…

— Мать твою, поспал всего два с половиной часа… — подполковник ожесточенно почесал переносицу. — Но один хрен, придется будить. Кажись, у нас ЧП.

Капитан угрюмо вскинул стриженую голову.

— Так ругаться же будет — еще и уволить прикажет. Было уже такое, когда шахтеров завалило…

— Знаю, Микола. Но тут дело посерьезнее, и прямо у нас под боком. На проводе генеральный директор «Атомэнерго», он же советник по ядерным делам. Ему вроде как по должности положено докладывать в любое время.

Капитан Микола, позабыв о субординации, выматерился одними губами.

— Авария?

— Ага. В Чернобыле, на АЭС. Атомщик говорит, что все очень серьезно, подробности только шефу. Вот я сам и пришел. Связь — дело ненадежное.

Большие напольные часы показывали начало третьего.

Подполковник осторожно, но твердо постучал в дверь и, приоткрыв ее настолько, чтобы только протиснуться, вошел в спальню.

На широкой кровати, укрывшись по грудь блестящим атласным одеялом, лежал человек. Его лицо, обезображенное странной болезнью, казалось в свете ночника пугающей маской.

Полоска света из коридора упала человеку на лицо. Он поморщился во сне.

* * *

Голос продолжал настойчиво звать его по должности. Президент открыл глаза и сел, откинувшись на массивную спинку кровати. В дверях стоял начальник охраны.

— Что случилось? — раздраженно спросил разбуженный.

— Чрезвычайное происшествие, господин президент. Только что звонил генеральный «Энергоатома»: на Чернобыльской станции большой пожар.

— Что-то серьезное?

— Он на связи. Вас соединить?

— Ну давай.

Подполковник отдал короткое распоряжение в переговорное устройство. На прикроватной тумбочке ожил мобильник. Президент приложил к уху его корпус из золота.

— Что там, Юра?

— Ночью проводили испытания четвертого реактора, Виктор Андреевич. Что-то там у них не сложилось, реактор загорелся.