Большая часть отряда Жанны спаслась, однако ее гвардия оказалась оттеснена к стенам города, где французов окружили с одной стороны англичане, а с другой – бургундцы. Вероятно, у Жанны был бы шанс спастись, если бы она не пыталась вернуться в город, а сразу направилась в лес. Но тогда ее гвардия осталась бы без командира. Ворота крепости (внешние!) оказались закрыты. После недолгой схватки гвардия Жанны была рассеяна, а сама девушка схвачена.

При описании этого события историки отмечают два заявления Жанны. Первое – сделанное летом 1429 года, о том, что она опасается предательства. Второе – еще более раннее ее заявление, что она проживет не более года. Если первое вполне уместно, то второе явно стало неактуально в апреле 1430 года.

Итак, 23 мая 1430 года Жанна Дарк стала пленницей. С этого момента ее жизнь проходила в заточении, а ее судьбой распоряжались смертельные враги. Невозможно было предположить, что главная битва и решающая победа народной героини еще впереди.

Сам по себе факт пленения Жанны не означал, казалось, ничего непоправимого. Почти все французские капитаны, а также большинство английских и бургундских побывали в плену, иные неоднократно, и благополучно вернулись домой. Обычно пленным угрожала опасность на поле боя (вспомним, как поступил Генрих V во время битвы при Азенкуре), но не тогда, когда их уже доставляли в место заключения. Ведь каждый пленный означал выкуп. Чем знатнее был пленный, тем больший выкуп можно было за него получить. Кто же станет выбрасывать деньги?

Жанна Дарк была чрезвычайно ценной пленницей. Рассуждая чисто формально, она была графиней, в гербе которой присутствовали королевские лилии, то есть среди французских графов она была самой знатной особой. К тому же она была военным капитаном. Ее неимоверная популярность в народе сильно повышала ее цену. Если Карл VII пытался в какой-то момент ухаживать за ней и это было известно бургиньонам, пленница становилась еще дороже. Ничего удивительного, что бургундцы относились к Жанне очень бережно. Их надежды вполне оправдались. Но об этом – позже.

Видимой опасности для Жанны пока не было, но перспективы выглядели исключительно мрачно. Семья ее, хотя и была одной из самых богатых в Домреми, разумеется, не имела средств, которые позволили бы ей выкупить Жанну. Графство Лилий, полученное от короля, было пустышкой. На короля надежды не было: Жанна не могла не сопоставить обстоятельства своего пленения с поведением его величества до ее отъезда. Однако, может быть, ее бы выкупили орлеанцы или боевые товарищи? Увы. Власть имущие вели себя с Жанной очень прижимисто, когда она еще была на свободе. А уж надеяться на то, что они раскошелятся, чтобы выручить ее из беды, было бы совсем наивно. Да, орлеанская беднота любила свою Деву, но дать деньги на ее выкуп не могла. Что касается боевых товарищей, равно как других арманьяков, то для них Жанна была скорее помехой, так как отнимала лавры победы над англичанами. То, что она спасла арманьяков за год до этого, разумеется, было забыто.

Оставался, впрочем, еще один вариант. Если пленник не мог убедить своих родственников и друзей заплатить за него выкуп, его вполне могли отпустить под честное слово и обещание выкупа. Это была обычная практика, и Жанна вполне могла на нее рассчитывать при одном условии: если бы этот вариант устроил бургундцев. А их бы он устроил только в том случае, если бы никто не предложил за девушку достаточно большой выкуп сразу. А практически немедленно после пленения Жанны выкуп был предложен… англичанами. Получение этой пленницы означало для них инициирование долгожданного обвинительного церковного процесса, который, как они надеялись, позволил бы дискредитировать Карла VII и перечеркнуть его коронацию. Разумеется, для Жанны это означало только одно – мучительную гибель на костре по приговору инквизиции.

К тому времени руководство церкви было однозначно настроено против Жанны. Если в период луарской кампании многие богословы, сторонники арманьяков, доказывали, что Жанна действует по велению Небес, то к маю 1430 года ситуация сильно изменилась. Очень тревожило церковников появление в различных районах Франции культа Орлеанской девы. Восхищение ее подвигом, любовь, благодарность к ней приняли такую типичную для XV века форму выражения общественного признания, как религиозное почитание. Жанне прижизненно воздавались почести, приличествующие святой. В честь несовершеннолетней девушки воздвигали алтари и часовни, служили мессы и устраивали процессии. Скульпторы и богомазы придавали ликам святых черты героини из Домреми. На юге страны, в Перигё, толпы народа слушали проповеди о «великих чудесах, свершенных во Франции заступничеством Девы, посланной Богом». В Пикардии, оккупированной бургундцами, муниципалитет Аббвиля заключил в тюрьму двух горожан за оскорбительные речи в адрес Жанны. Когда Жанна оказалась в плену, растерянные ее почитатели, не знающие, что делать, принялись сочинять и распространять слухи – якобы Дева бежала из-под стражи.

Подобные проповеди и слухи приводили к распространению самых несуразных легенд о Жанне, что также не способствовало симпатии к ней со стороны отцов церкви.

Современники практически единодушны в оценке народных чувств в отношении Жанны. Один бургундский хронист писал: «Все едины во мнении, что эта женщина святая». С ним соглашался немецкий автор: «Народ видел в ней святую». Мнение английских хронистов было примерно таким же. За сотни лет до решения папы римского, еще прижизненно, народ Франции, поддержанный соседями, канонизировал Жанну Дарк. Увы – церковники полярно разошлись с народом во мнениях, а для судьбы Жанны решающей была именно их точка зрения.

О том, что Жанна попала в плен, назавтра узнали в Париже. Оккупанты открыто праздновали счастливое для них событие. Не теряя времени, 26 мая тамошний университет направил герцогу Бургундскому письмо, в котором от имени генерального викария (инквизитора Франции) призывал передать пленницу церкви. В этом письме указывалось, что Жанна должна предстать перед судом инквизиции как «сильно подозреваемая во многих преступлениях, отдающих ересью». Интересно, что о колдовстве в этом письме не заикаются – не тот адресат, которому можно крутить мозги по поводу «арманьякской ведьмы». Не получив ответа, 22 июня Парижский университет снова направил требование герцогу Бургундскому. На этот раз университет был представлен епископом Кошоном, но и теперь ответа не последовало.

Парижские богословы и философы объявили девушку еретичкой задолго до того, как получили возможность устроить Обвинительный процесс. Последующие события показали, что они несколько поторопились, переоценили свою осведомленность. Однако беспокоиться у них не было причины, никто им не противодействовал. Напротив, вскоре после того как Жанна попала в плен, архиепископ Реймсский Реньо де Шартр направил прихожанам своей епархии послание, которое было оглашено со многих церковных кафедр. В нем говорилось, что несчастье, случившееся с Девой, произошло по ее собственной вине: «Она не следовала ничьим советам, но всегда поступала по-своему». Жанна была обвинена в гордыне: «Она не сделала того, для чего ее послал Господь, но проявила собственную волю». Возможно, что в этом послании намеком нашел отражение отказ Жанны подписать письмо против гуситов.