Основу рекомендаций Ланнуа составили подарки англичан коллаборационистам. Прямо скажем – на фоне неудач англичан Бургундия обнаглела и принялась выставлять прежнему сюзерену условия сохранения союза, притом довольно нелегкие, отдающие шантажом. Для коллаборационистов ослабевший лондонский сюзерен становился теперь коровой, из которой надлежало выдоить побольше, прежде чем она сдохнет. Утрата союза с Бургундией была бы чрезвычайно тяжела для Бедфорда, и ему не оставалось ничего другого, кроме уступок злополучному вассалу. 13 октября он предоставил Филиппу Доброму «генеральное наместничество» над Францией, а 12 января 1430 года графства Шампань и Бри были переданы ему властью английского короля. К тому времени Шампань уже принадлежала французам, так что подарок Англии был скорее номинальным.

Мы видим, сколько слабых мест имелось в записках Ланнуа, но все же это была какая-то программа, которую можно пытаться реализовать. Никакой другой у Бедфорда не было. Английская армия вот-вот должна была возродиться, но пока не существовала. Бургундская была слишком слаба, но хоть на что-то способна.

Французская армия (в отличие от неприятельских) росла и насчитывала теперь около 20 тысяч человек – вполне достаточно, чтобы за короткий срок вышвырнуть оккупантов прочь. Однако если прежде ею руководил герцог Алансонский, восхищавшийся Жанной и безоговорочно принимавший каждое ее решение, то теперь верховное командование оказалось в руках короля. Это очень быстро сказалось на изменении тактики ведения войны.

Карлу VII армия не была нужна: неприятельская угроза стала казаться довольно призрачной, а если бы король Франции вздумал вторгнуться в Англию, его могучая армия, не желавшая войн на чужбине, мгновенно развалилась бы. Тем не менее начинать свое правление с таких непопулярных мер, как открытое прекращение боевых действий и роспуск народной армии, которая даже не просила жалования, король не был готов. Для этого ему требовался повод. Поэтому было принято единственно возможное в той ситуации решение: начать поход на Париж. Эта мера позволила также занять Жанну и погасить недовольство девушки, вызванное тем, что ее не отпустили домой по завершении миссии.

В столице Франции в это время находился только двухтысячный гарнизон бургундцев, а англичан почти не было. Историки едины во мнении, что прямая атака на город быстро привела бы к его взятию.

Однако прямая атака тогда не состоялась. 21 июля армия покинула Реймс, но направилась не на Париж, а к северу от него. Один за другим города заявляли о своей лояльности новому королю Франции: 23 июля – Руси, Ванн, Лан, Суассон (далее армия направилась на юг); 27 июля – Берне (пленены 160 человек) и Шато-Тьери, 1 августа – Монтмирай, 6 августа – Провен (затем снова на север); 7 августа – Куломье, 10 августа – Ла-Ферте-Милон, 11 августа – Крепи-ан-Валуа. До 15 августа свыше 40 крепостей и укрепленных городов, включая мощные крепости на Уазе – Компьень, Шуази, Суассон, – без боя перешли на сторону короля Франции.

Ситуация по-прежнему изменяется в пользу французов, но теперь о молниеносной войне нет речи. Тактика короля более похожа на припугивание герцога Бургундского – дескать, побыстрее принимай мои условия перемирия, а то все отберу. Результатом стало перемирие на 15 дней, заключенное в Шато-Тьери то ли в конце июля, то ли в первых числах августа. Это было довольно странное перемирие: королевская армия продолжала принимать капитуляции городов и крепостей, принадлежавших еще недавно Бургундии, а последняя получила право на защиту Парижа от французов. Зачем же защищать, от кого, если военные действия прекращены?

Жанна восприняла перемирие с бургундцами крайне негативно. 5 августа она направила жителям Реймса письмо.

Интересная деталь: несмотря на то, что все подряд называли ее в то время «Дева Жанна из Лотарингии», сама она называла себя «Дева Жанна», не уточняя место своего происхождения, хотя последнее было в порядке вещей. Наверное, она уже определила, что «пророчество Мерлина» не имело к ней никакого отношения.

Итак, Бургундия обещала Карлу VII сдать Париж. Это не произошло ни тогда, ни в последующие годы. Однако 13 апреля 1436 года, действительно, французы овладели Парижем – не без помощи бургундцев.

Так что в данном случае обещанного пришлось ждать не три года, а семь лет. Как мы знаем из записок Ланнуа, одной из причин этого было желание бургундцев выкачать из Англии побольше уступок. Но и Англия старалась ограничиваться чисто номинальными подарками – вроде Шампани, которую бургундцы должны были взять сами, доказав этим, что представляют собой для Англии интерес как военный союзник. Возможно, одной из причин сдачи Парижа стала утрата бургундцами надежды на золотые горы из Лондона.

По истечении срока перемирия оно было продлено до Рождества. Хотя случались отдельные стычки между французами и бургундцами. Обе стороны не были в восторге от происходящего.

Разумеется, бургундцы тянули время. Они были в курсе изменений во французском руководстве, знали, что Жанна фактически отстранена от командования армией. Вполне вероятно, что они также ожидали переброски дополнительных войск из Англии. И само собой, они принюхивались к подачкам, исходившим от Бедфорда.

Уместно подумать: почему Карл VII не попытался взять Париж? Ведь не прочная же крепость, как Турель или Жаржо. Неужели не хотел усилить свою власть? Или опасался дальнейшего усиления авторитета Жанны, которую сам же не отпустил домой? Настолько опасался, что предпочел рисковать своей короной, обретенной с таким трудом? А может быть, просто к перемирию прилагалась круглая денежная сумма, ради которой стоило потерпеть бургундцев в Париже? Последнее наиболее вероятно.

Англичане немного пришли в себя после ужасов Пате. 14 августа пятитысячная армия под командованием Бедфорда заняла позиции на холмах Монтепилуа, установив, как обычно, колья для обороны. Французы заняли прочные позиции в том же районе. Ни одна из сторон не была готова атаковать. Весь день продолжались перестрелки, не приведшие к какому-либо результату. Потери сторон были одинаковы, примерно по 150 человек убитыми и ранеными. Для англичан потери были болезненнее, поэтому назавтра они снялись с позиций и ушли в Нормандию. Оттуда поступали тревожные для Бедфорда сведения: партизаны, воодушевленные коронацией Карла и потерями англичан, стали действовать чуть ли не в открытую. Возможно, была и другая причина отступления англичан – Бедфорд убедился, что прежняя их тактика не работает, а новую предложить он не мог.

Еще полгода назад события вроде тех, которые имели место при Монтепилуа, были бы расценены как большая победа французской армии, но теперь, разумеется, это был шаг назад. Французская армия не преследовала противника, а направилась в Компьень – принимать капитуляцию города.