– как будто впал в кому или ушёл в забытье. За четверть часа Туманов не смог выяснить ровным счётом ничего, и решил уже перейти к радикальным, фронтовым методам получения информации. Вытащив нож оглянулся на окрик спешащего через лес Филатова:

– Командир, там пушку развернули!

В следующий момент в отдалении, со стороны слободы, ахнул артиллерийский выстрел. Туманов замер прислушиваясь и заслышав знакомый свист снаряда, падая успел крикнуть:

– Ложись!

Взрыв ударил в грудь земной твердью, взметнул в воздух лежалые гнилые стволы, ветки, повалил с треском деревья и перевернул подводу. Туманова отбросило на ствол растущего рядом дуба и он потерял сознание.

Чёрное да тёмное

(Шляхтич)

Ах, как красиво я ушёл! Обязательно опишу этот случай в мемуарах, если доведётся дожить. Услышав выстрел орудия я был уже наготове, и как только раздался свист снаряда ужом вывернулся из подводы на землю. Это и спасло. Переборщил я с наводкой, вот что (в следующий раз буду умнее). От взрыва подводу и лошадь перекинуло через меня, повязку с глаз сорвало какой-то железякой, расцарапав лоб. Голова гудела, кругом падали земля, горящие листья и ветки. Рогожа, в которую я был спеленут как ребенок, затлела и расползлась, мне удалось откатиться вниз по какому-то бочажку, и затушить тлеющие обноски, в которые меня нарядили. Освободил ноги, в три движения перепилив веревку о край острого камня, кстати оказавшегося совсем рядом, и – давай Бог ноги. Ну да, верю я в него, а как иначе? Только он у меня свой.

В общем нечего рассказывать, ушёл я от своих пленителей легко. Со связанными руками вышел к краю леса и оказался на обочине тракта, по которому очень кстати двигался небольшой обоз с ранеными красноармейцами, в сторону слободы. Меня развязали, а большего от них мне было и не нужно: отобрал винтовку у обозника, выпряг лошадь и галопом в Екатерининскую, на базу. На сегодня приключений было достаточно, пусть пока все поживут. Да и устал я больше обычного – зацепить на таком расстоянии командира артиллеристов, заставить его расчехлить с походного положения орудие, развернуть и выстрелить это пол беды, а вот навести самого наводчика на место подводы в лесу было куда сложнее. Пьян он был, скотина. Никак не получалось связать его руки на рычагах прицела с мыслеформой в голове. Но, как видите, всё удалось. Спасибо любопытному артиллеристу: мало того, что помогал тушить дурацкую маслобойню, так ещё и мою фуражку зачем-то примерил, сам на себя одел поводок. Ну а дальше было проще, крикнули ему, что видели поджигателей у опушки леса и всё общество попросило оказать милость населению – вдарить по тому месту, ибо всех эта банда уже достала по самое не могу. Вдарить-то он вдарил, только теперь с трибуналом пусть сам разбирается, помогать не буду, чуть не упокоил меня, паразит. А маслобойщика жалко. Вот честно. Безобидный был, трусливый. Мне бы ещё пригодился не один раз. Сам виноват, залез бы под стол и ничего бы не было. А так, «серый невод» на голову принять – кто же после такого выживет, виданное ли дело? И парней своих жалко. Но их по другому: они на службе, знали, что рано или поздно всё может так закончиться. Больше скажу, прямо же их предупреждал: этот Туманов не простой фронтовик, а специалист, машина для убийства. Взять такого живым, это не над стариками полуживыми на хуторе надругаться. Предупреждал ведь? Ну вот, сами и виноваты, и меня чуть было не угробили. В общем, я живой – и ладно. Повоюем. Теперь-то – повоюем.

Открою маленький секрет: до сегодняшнего дня не верил я в существование тумановского обоза. Вроде бы лепилось всё один к одному, информация поступала и логика подтверждала, а вот фактов не было. А сегодня сподобился увидеть своего врага лично, и понял – есть обоз. Именно такой человек и смог бы провернуть подобное дело: ловкий, волевой, бесстрашный и удачливый. И команда у него та ещё, наверное сам подбирал каждого (не понравился мне там один азиат, больно понимающие у него глаза были, чувствую, что знает или догадывается о моих способностях, но об этом позже). А сейчас я решил для себя, что про обоз Глебу докладывать не стану. Доложу, что ищем мол, а подтверждения его реального существования не получены. Почему? А потому. Мне этот обоз самому теперь нужен.

Глеба я знаю давно, друг юности можно сказать. Он родился в Тифлисе, а я в Чёрном городе – Баку, двумя годами ранее. Мой дед по матери, Казимир Златовский, служил бухгалтером у Нобеля, на его нефтяных скважинах, помогал ему считать и прятать деньги. Когда я родился, именно дед заставил родителей дать мне имя Марк. До пятнадцати лет я балбесничал, увлекался стрельбой, скачками и эзотерикой. Последней очень вдумчиво, между прочим. Даже ездил в Тибет, разорив родителей на год своего пребывания там. А с Глебом и Феликсом познакомился уже в Петербурге, на собрании Союза борьбы за освобождение рабочего класса. Скучная компания, доложу вам. Поэтому мы и сдружились: они-то так не считали, и им доставляло удовольствие переубеждать меня, как не полностью просолившегося сознательного элемента, в необходимости мировой революции и передовой роли рабочего класса. Это меня-то, потомственного польского шляхтича! Кстати, звали они меня именно так – Шляхтич. Это и стало моей партийной кличкой.

Времени у меня было много, от нечего делать съездил с Глебом в Сибирь. Он там искал чего-то в горах (по образованию он горный инженер), а я пропадал у сибирских шаманов и чернокнижников. Вернулись в Петербург уже точно зная, что нам нужно – власти и денег. Революция дала нам первое, а второе я сегодня ухватил за кончик следа, и делиться с ним пока подожду. Они оба, Глеб и Феликс, не умеют обращаться с деньгами. Сколько им не попадёт в руки, всё сквозь пальцы. Особенно Феликс, одно слово – Ксендз. Так что я пока сам, а их тоже потом не обижу.

Приехав в Екатерининское я крепко запер ворота и двери усадьбы, на которой была наша база, переоделся в чистую одежду и впервые детально задумался о сегодняшнем происшествии, раньше было недосуг. Насторожили меня два момента: первое – как так вышло, что ни я, ни моя команда не обнаружили засаду? Я обучил своих людей ощущать опасность и присутствие посторонних, а тут ни я, ни они ничего не почувствовали. И второе – почему эти люди в