творческих практик. Но особенно привлекали внимание пресс-релизы, заимствовавшие термины из компьютерного лексикона. Пример: групповая выставка Abstraction Reload («Перезагрузка абстракции»)[304]. Независимо от кураторских интенций все эти выставочные проекты выявляют (часто без осознания того) ключевую характеристику абстрактного языка, который в действительности, невзирая на упреки в эскапизме, эффективно противостоял «китчевой» (по Клементу Гринбергу) и идеологизированной иконографии, снова обрушившейся на современную арт-сцену. Позыв к абстрагированию (как стиранию) от «невыносимого» мира (выраженного альтернативным абстракции термином «беспредметный») испытал Кандинский в период Октябрьской революции, Малевич и Родченко – во время Гражданской войны, Лидия и ее московские коллеги-абстракционисты – в эпоху советского режима с его неугомонной кампанией против абстракционизма. Так или иначе все сводится к тому, что в XX веке на подмостках политического дискурса абстрактное искусство выработало свой арсенал означающих и означаемых, для «перезагрузки» которых теперь настало самое подходящее время. Особенно это важно в культурном пространстве России, где мнение локальных кураторов сегодня гласит, что модернистский язык, в котором абстракция является его основой, до сих пор остается некомфортным для российских зрителей. Другими словами, как я уже заметила в предисловии, наследие модернизма продолжает, согласно терминологии московской концептуальной школы, оставаться в «полосе неразличения». Применяя и перефразируя определение этого термина (придуманного для акций группы КД), можно сказать, что модернистское искусство находится в зоне экспозиционного знакового поля, в котором визуальные объекты не могут быть опознаны зрителями как принадлежащие к какой-либо конкретной эпохе[305]. Похоже, что возможность компенсации за прерванный культурный эксперимент проблематична, и тем не менее искусство Лидии Мастерковой после русского авангарда является одним из наиболее эффективных средств для приобщения современного зрителя к модернистской оптике и художественной идентичности модернизма.

Илл. 115. Обложка книги А. Лебедева Против абстракционизма, 1959

Письма Лидии Мастерковой к Маргарите Мастерковой-Тупицыной и Виктору Агамову-Тупицыну, написанные в период эмиграции до распада Советского Союза в конце 1991 года

Архив Музея современного искусства «Гараж».

Фонд Маргариты Мастерковой-Тупицыной и Виктора Агамова-Тупицына (далее – фонд М.М.-Т. и В.А.-Т.)

Авторская орфография и пунктуация сохранены не полностью.

Нужно ли говорить о надрыве русского человека?

О глубине мысли. Столько сделано в искусстве. Столько написано картин, столько музыки разнообразной и пр., но есть недосягаемые и досягаемые вершины – вот мое кредо.

Письмо-манифест Лидии Мастерковой к Эрнесто Валентино, 14 декабря 1969 года Часто вижу Риммулю, она просто прелесть, жаль ее покидать, но шаг нужно делать. Она очень увлечена пением, совсем не бывает дома, все поет. Она получила твои письма[306].

Вероятно, 21/XII-75 выезжаем. Очень много разных хлопот.

Настроение среднее. Напишу из Вены. Посылаю фото[307].

Илл. 116. На проводах Лидии Мастерковой в Вену в аэропорту Шереметьево. 21 декабря 1975 года.

Слева направо: Валентина Талочкина, Лидия Мастеркова, Римма Заневская. Архив М.М.-Т. и В.А.-Т.

Конец декабря 1975-го. Вена – Нью-Йорк

Дорогие мои!

Мы в Вене[308]. Устроились хорошо. У меня прекрасная комната: светлая, высокая, свободная. Начинаю работать, Игорь[309] тоже. Поживем здесь. Возможно, будет выставка в январе. Я привезла 7 картин, 3 больших. Надеюсь еще написать парочку или троечку.

Очень переживаю за Володю Немухина[310], что он остался совсем один, не считая, конечно, семьи. Может, я излишне сентиментальна. Чита, Вася, Чана[311] тоже остались без меня, так мне грустно без них, я надеюсь, что кто-нибудь привезет Читу. Чану и Васю возьмет Володя Нем[мухин] в мастерскую. Поскорее хочется вас увидеть <…> Не скучайте, пишите.

1040 Wien

Schleifmiilgasse 1А

Tur 22.

Целую и обнимаю вас.

Ваша Лида.

Илл. 117. Лидия Мастеркова с собакой Читой и котом Васей в квартире-мастерской на ул. Смольной, д. 71. Москва, 1965.

Архив М.М.-Т. и В.А.-Т.

Илл. 118. Владимир Немухин с котом Чаной в квартире-мастерской на ул. Смольной, д. 71. 1965.

Архив М.М.-Т. и В.А.-Т.

Илл. 119. Владимир Немухин и Маргарита Мастеркова в квартире-мастерской на ул. Смольной, д. 71. Москва, 1964.

Фото: Л. Мастеркова. Архив М.М.-Т. и В.А.-Т.

26.01.1976. Вена – Нью-Йорк

Дорогие Витенька и Риточка,

<…> получила ваши письма – большое спасибо. Очень хочу вас видеть и ничего больше, но придется еще набраться терпения. По всей вероятности, поедем в Париж на какое-то время – посмотрим, что там происходит, и думаю, что можно будет получить там временный паспорт, с которым можно путешествовать, во всяком случае, я знаю людей, которые прожили с такими паспортами всю жизнь, живя в эмиграции. Жили в USA и возвратились в Европу. Надеюсь, из France поехать в Италию посмотреть хотя бы. Вообще будет видно, что как. К тому же у меня есть причины ехать во Францию – это связано с моим имуществом. Будет ли в Вене выставка, я еще не знаю, но работы уже находятся в Kiinstlerhaus. С работами большая проблема – нужно платить за их хранение на аэропорте или таможне, поэтому надо было забирать их срочно. И так заплатили огромную сумму за то, что лежали там наши вещи. Нас никто не предупредил, что за каждый день с 1 места 7 шилл[ингов]. Набралась большая сумма за 24 дня. Насилу получили картины. Нужно было доказать, что это авторские вещи, хорошо, что у меня сохранилась бумага из московской] таможни, что мною уплачено 270 руб [лей] за 7 картин. Очень помогла Ольга Разумовская[312], без нее не знаю, что бы делали. Я написала 1 работу с мумией Египетск[кой] кошки, которую мечтала сделать в Москве, но как-то не получалось. [См. илл. 93]

Что касается Беттины, я считаю, что ту помощь, которую она предлагает, игнорировать нельзя, т. к. иначе сиди и ничего не делай, потому что фонд[313] не дает на краски и холсты денег, а ничегонеделание измотает вконец. Ведь для меня даже не очень важно, сколько я получу за свою работу, а главное, чтобы я могла работать. К тому же здесь очень дорогие краски. Игорь тоже работает: пишет маслом. [Илл. 122]

Сейчас мы ждем разрешения на въезд во Францию, а также приглашение. Мне очень хочется побывать в Лувре и в других местах, но все же хотелось бы поскорее к вам, потому ведь цель нашего выезда все же зависит от вас <…> Рядом с нами в этой же квартире живет В[асилий] Ситников[314] –