Новое взрывчатое вещество? Генерал-инженер Кронштадта немедленно обратился к новому министру флота, сыну Николая I, молодому великому князю Константину. В письме от 27 марта 1854 года главнокомандующий Кронштадтом писал:

* * *

Великобритания и Франция до последнего держались в стороне от русско-османского конфликта. Правда, в январе 1854 года объединенный британский и французский флот выдвинулся в Черное море, чтобы оказать давление на главнокомандующего Меншикова, находившегося на главной базе русского флота – Севастополе на Крымском полуострове. Однако первые недели протянулись в смутном промежуточном состоянии взаимного сдерживания: «ни война ни мир» – так это время назвали в дебатах британской палаты общин.

Только в конце февраля – начале марта Великобритания и Франция сформулировали наконец свой ультиматум: Россия должна немедленно отозвать свои войска из османских княжеств. Отказ или молчание «равносильны объявлению войны». Николай I выбрал молчание, и 28 марта Великобритания и Франция объявили войну России.

Новые британские и французские корабли с солдатами на борту пустились теперь в длинное утомительное плавание в сторону Крыма. Параллельно готовилось открытие второго фронта на севере. Британский вице-адмирал Чарльз Нейпир со своим огромным флотом уже ушел в Балтийское море. Королева Виктория, до последнего возражавшая против войны, вместе с принцем Альбертом стояла на причале в Портсмуте и махала вслед кораблю вице-адмирала Duke of Wellington.

Опьяненные войной британские журналисты предсказывали Нейпиру и его флоту «небывалые победы». Вскоре ожидалось подкрепление в виде девятнадцати французских судов. В Великобритании многие надеялись, что наступление в Балтийском море заставит и Швецию примкнуть к альянсу, но шведский король Оскар I не поддался искушению.

Главнокомандующий Чарльз Нейпир, бесстрашный 68-летний шотландец, был бравым воякой с длинным списком заслуг, в том числе времен Наполеоновских войн. За долгие годы он снискал себе славу отважного искателя приключений, гордого и всегда готового ринуться в бой. Историк Тревол Ройл в своей книге «Крым» описывает Нейпира на склоне лет как безудержного потребителя виски и странную двойственную натуру: «прославленный воин, который в глубине души сомневался в своих военных способностях, герой на публике, неотесанный чурбан в личной жизни. Нейпир ни в чем не знал золотой середины…»

К середине апреля британский флот добрался до Балтийского моря. Первые разведки донесли, что русские корабли по-прежнему заперты во льдах в Финском заливе. Адмирал Нейпир решил подождать оттепели, став на якоря возле шведского острова Эльвснаббен. «До конца лета я окажусь либо в Кронштадте, либо на небе», – столь пафосно, как говорят, заявил командующий перед тем, как отплыть из Великобритании. Но те, кто был с Нейпиром в Балтийском море, сообщали на родину, что адмирал нервничает36.

Как бы то ни было, в Санкт-Петербурге предложение Иммануила Нобеля быстро стало приоритетным.

Письмо из Кронштадта о минах Нобеля достигло царской семьи почти одновременно с известием об объявлении войны Великобританией и Францией. Более удачного момента для такого предложения и представить себе невозможно, и дело пошло. Уже 3 апреля Николай I прочел письмо и согласился с оценкой командования Кронштадта, что «нельзя упустить такой случай», хотя никто не мог точно знать, насколько хорошо работают эти мины.

Николай лично поставил на письме резолюцию: «Исполнять!»

Две недели спустя компания Nobel & Söner подписала с русским Военным министерством контракт на производство и размещение 400 мин «с целью уничтожения и затопления вражеских судов в Финском заливе».

Вознаграждение было астрономическим: 60 000 рублей, или около 4 млн крон на современные деньги37. Время поджимало, и Нобель пообещал, что первые мины будут готовы уже к середине марта.

Одновременно шла интенсивная работа над паровыми двигателями. Nobel & Söner вынуждена была полностью перестроить свою деятельность, чтобы успеть выполнить крупные военные заказы: прекратить все строительные работы и отказаться от остальных литейных работ. И тем не менее приходилось работать почти круглосуточно. По словам Людвига Нобеля, годы войны станут «непрерывной лихорадочной работой» для всех четверых38. Вскоре число работающих в фирме перевалит за тысячу, но все это время они будут заняты поиском компетентных сотрудников.

В русском ведомстве звучали недовольные голоса, поскольку шведам были предоставлены неожиданные привилегии. В морском министерстве удивлялись столь поспешному контракту на поставку мин и щедрым условиям, которые были подписаны без привлечения их экспертов. Даже великий князь Константин Николаевич, сын царя, был озабочен. «Я имел беседу с царем об опытах Нобеля. Я считаю, что он (Нобель) исключительно одарен, однако зачастую горячится по поводу своих изобретений, поэтому с ним надо быть в высшей степени осторожным, – писал он в личном письме кронштадтскому руководству. – Если Нобель будет издавать какие-либо неразумные директивы, необходимо выразить мощный протест и тем самым защитить нас от неприятностей».

В Кронштадте тоже не все однозначно позитивно относились к проекту. «Насколько я могу судить на основании того, что до сих пор слышал, мины Нобеля – полнейшая чушь, они так же не опасны для нас, как и для остальных», – писал великому князю Константину один из генерал-губернаторов39.

Однако император сделал ставку на шведа. Ничто не должно было помешать усилиям «фабриканта Нобеля» в пользу русской военной мощи. Особое отношение сохранялось. Например, в мае 1854 года по давно утвержденному плану о расширении улиц было приостановлено расширение завода Иммануила Нобеля. «Пусть фабрикант Нобель строит свой флигель», – наложил свою резолюцию император40.

Прежний компаньон Нобеля, ныне генерал-адъютант Огарев, был человеком поэтического склада. Теперь ему захотелось отразить настроение всеобщего возбуждения в стихах, в том числе в таких строках: «Докажем мы, сыны России, / Порочным Запада сынам, / Что памятно, заветно нам / Святое имя Византии! / Россия грозною пятой / Попрет врага»41.

Весной военного 1854 года Иммануилу Нобелю и его старшим сыновьям довелось часто бывать в Кронштадте. Сначала им предстояло провести необходимые испытания, потом установить мины. От идеи использовать нитроглицерин пришлось отказаться еще на ранней стадии, поскольку никак не удавалось задать параметры взрывов. Но и изготовить в кратчайшие сроки 400 пороховых мин – задача тоже не из легких.