Лев Семеныч пожал плечами, сел на место:

– Всего лишь работа с документами! Откуда я знал, что может быть такое безобразие! Я им сказал, кто такой и от кого приехал. Так они офис в ломбарде побили, стулья поломали. Сказали, что мы никто и что ломбард теперь будет платить им. Ну и назначили встречу – на пять часов вечера, на пустыре возле мукомольного завода. Говорят, будут разговаривать. А мне один из них в глаз ударил! Мерзавец!

– Пять часов, – кивнул я и посмотрел на Косого. – Я с вами поеду.

– Стволы брать, командир? – Казак с надеждой посмотрел на меня и, когда увидел, что я отрицательно покачал головой, нахмурился и вздохнул. – А если они шалить начнут?

– Среди белого дня? Вряд ли, – подумав, ответил я. – А в рукопашную мы их повалим.

– Повалить-то повалим, а завтра что? Так и будут ходить по пятам и нам пакостить? – разумно заметил Косой. – Это ведь уже не первый раз. Нужно сделать так, чтобы больше не ходили!

– Завалить их! Наглушняк! – кровожадно потребовал Янек. – Чего с ними чикаться?! И каждый раз, как увидим, – валить!

– И сядем! – буркнул я, мучительно обдумывая ситуацию. – Нет, братцы, сейчас их валить нельзя! Впрочем, посмотрим.

– Я ничего не слышал! – тут же заявил встревоженный Лев Семеныч. – У меня свое дело, и я его делаю хорошо! Кстати, Андрей Владимирович, ребята собрали очередные взносы, я тут посчитал, разбросал по категориям. Проверьте!

– Потом, Лев Семеныч, все потом! – прервал я трудовой энтузиазм финансового директора. – Это не главное.

– Как это – не главное?! – не унимался бухгалтер. – Деньги – всегда главное! Кстати сказать, я взял на себя смелость перевести взносы в твердую валюту. Основную сумму, ту, что остается в предприятии. Так гораздо удобнее! Не все, конечно, но большую часть. Время смутное. Лучше всего большие суммы не держать в рублях. Доллар – он всему голова!

– Хорошо, – терпеливо, стараясь не раздражаться, ответил я. – Пока что погуляйте, подышите воздухом. Мы сейчас тут проведем совещание, и, если вам не нравится обсуждение силовых акций, лучше выйдите. Меньше знаете – хорошо спите.

Лев Семеныч выскочил из кабинета, и скоро его каблуки гулко застучали по деревянному полу зала.

– Ну так что, командир, стволы берем? – снова спросил Казак. – Как бы это все не вылилось в красивую, но очень кровавую пьесу. Разрисуют нас красным – не отмоемся!

– Ладно. Только пистолеты! – решился я. – Но без команды не применять. Если будет рукопашка – по обстоятельствам. Роняем их, но стараемся не убивать. Мы потом их достанем. Есть у меня одна мыслишка… всех сразу, скопом. Они ведь по пятницам у себя собираются. Как там называется их поганая конторка? «Ураган», так, что ли? Ну и вот. Но на стрелке валить не будем, вони потом не оберешься.

Потом мы немного потренировались. Вернее, я лично немного, а парни остались. Подтянулись и остальные, так что тренировка пошла по полной. Основная группа выступала за тренеров – пока не придет Сазонов. Я же решил пообщаться с родственниками убитой женщины. Может, что-то и проклюнется… вот чувствую, пованивает это дело. Женщину незачем убивать. Пригрозили, отняли кошелек, сережки сняли – и все. Но зачем же на мокрое дело идти? Впрочем, был маньяк, который в каком-то городе бил всех женщин молотком по голове. Грабил и уходил. Может, и тут такой же? Но вообще-то подобных случаев больше не было. Не было серии, значит, не маньяк.

Я уже отъехал на несколько кварталов, когда вдруг зазвонил телефон. Мой номер знало ограниченное число людей, так что никто чужой звонить не мог. На всякий случай тут же свернул к обочине, одной рукой нажал кнопку приема, прижал трубку к уху.

– Алло! Алло! Это Каргин?!

– Каргин, – насторожился я, – кто это?

– Это Витек! Сын (он назвал фамилию шинкарки, моего агента)! Убили ее!

– Что?! – у меня трепыхнулось сердце, я не поверил своим ушам. – Что ты сказал?

– Убили ее. Зарезали. А перед тем пытали.

– Ты где сейчас? Дома?

– Дома. Щас мусора… щас менты приезжали, допрашивали. Я мамку нашел утром.

– Чьи менты приезжали? Городские или местные? С РОВД или с города?

– Да я хер их знает… вроде местные. Участковый был – тот еще козел!

– Все, сейчас я подъеду, будь там!

Я тут же развернулся, оставляя на нагретом весенним солнцем асфальте черные следы горящих покрышек, и рванул вперед, не обращая внимания на обиженные бибиканья попутных и встречных машин. Внутри у меня все звенело: кто?! Кто это сделал?! И чуял – все неспроста. Совсем неспроста!

Заходить к Сазонову не стал. Не заезжая во двор, бросил машину возле ворот и пошел пешком – идти-то всего ничего, через два дома.

Дверь с «кормушкой», через которую шинкарка выдавала товар, была распахнута, везде следы ног. Здесь прошлась целая толпа – начиная с сына шинкарки и его друзей-гопников, заканчивая постовыми милиционерами и понятыми.

На кухне все перевернуто: выбрасывали посуду, вываливали мешки, мешочки. Деньги искали?

Сын шинкарки был здесь. Противный парень, массивный, рыхлый, одутловатый. Через его посредство я некогда и познакомился с Сазоновым. Этот самый придурок, сынок хозяйки дома, докопался до Сазонова и огреб от него по полной. Со всеми своими дружбанами. Ну а я расследовал это дело. Побитый, само собой, подал заявление о том, что ему нанесли побои. Мне пришлось пригрозить и ему, и его мамаше, чтобы написали встречное заявление об отказе. Мол, сам упал. А потом мы с шинкаркой «подружились», и она мне шибко помогла. И вот теперь ее кто-то убил…

– Кто это сделал? – не тратя времени на условности, спросил я. Здороваться, то есть желать здоровья этому моральному уроду, я не хотел, выражать соболезнование – тоже. Хотя бабу, честно говоря, было жаль. При всей своей криминальности она была совсем не злой, деловитой и, можно сказать, верной.

– А я откуда знаю?! – Парень был искренне расстроен, это я видел сразу. Все-таки моя работа предполагает некое умение разбираться в искренности собеседника. Недаром говорят, что бывших ментов не бывает, а я ведь и не бывший. Мент. Потому первое, что делаю, – впиваюсь взглядом в лицо собеседника и пытаюсь понять – врет он или нет.

– Пришел, а она мертвая! Привязана к креслу! Они ей пальцы ломали, резали, а потом задушили проволокой. На шею проволоку, палку туда вставили и крутили. Так и оставили.

– Как думаешь, деньги нашли? – спросил я, оглядываясь по сторонам.

– Думаю, нашли. Она мне показывала заначку, где прячет, – нет заначки! Значит, все рассказала. Как не рассказать, если тебе пальцы ломают! – парень вдруг всхлипнул, отвернулся, вытерев глаза запястьем:

– Твари! Найду – убью! Мамка!

Я почему-то даже удивился, хотя удивляться, по большому счету, было глупо – мать же! Пусть этот отморозок – почти животное, но что-то человеческое у него все равно осталось! Мать заботилась о нем, содержала, помогала. Вытаскивала из дерьма, в которое он все время попадал. Кстати сказать, насколько я слышал, он вроде как у парковских сейчас тусуется. Вместе со своей мелкой бригадой. Как там его звать-то… дай бог памяти… Царьков Виктор Васильевич. Вот! Есть память, ага. Год прошел с того случая, а я помню.