Эмили вернулась в комнату Эдгара и остановилась, прижавшись спиной к двери, из ее закрытых глаз лились слезы. Она не могла видеть его комнату, его кровать.

Негодяй! Сначала поставил в вину ответ ее тела на его ласки, потом мучил страшным рассказом о зверствах индейцев. Она ненавидит Эдгара, ненавидит!

Внезапный порыв ветра пронесся по комнате, в лицо ударило приторно сладким ароматом. Эмили открыла глаза, и… увидела зеркало и мокрое пятно на середине ковра.

Она пронзительно закричала от ужаса и отвращения.

Прошло всего несколько секунд, как в комнату влетел перепуганный Эдгар.

— Какого черта… — И осекся.

Они оба, онемев, смотрели на обрывки красного платья, разбросанные по полу. Флакон для духов ее матери из розового хрусталя лежал, разбитый, возле туалетного столика, и удушающий аромат розовой воды растекался от мокрого пятна на ковре. Но глаза Эмили были прикованы к разбитому зеркалу, на котором красовалось слово «шлюха», выведенное ее помадой.

Она круто обернулась к Эдгару и истерически закричала:

— Это ты сделал! Ты! Я видела, как ты спускался после завтрака по лестнице! Ты разбил флакон моей матери!

— Эмили… я… как ты могла подумать…

— Не лги мне, трус! Как ты мог мучить меня там, внизу, все это время, зная… зная… — Она задохнулась от рыданий.

Эдгар опустился на колени, взял осколок розового хрусталя и пробормотал:

— Я понятия не имел, что этот флакончик так много для тебя значит.

Эмили с горьким торжеством смотрела на него сверху:

— Вот ты и признался! Он значил… он много для меня значил! Как для тебя твоя проклятая ваза!

— Ты думаешь, за то, что ты разбила вазу, я…

— Да! Да! А теперь убирайся с глаз моих! Убирайся!

— Хорошо, я уйду! Думай что хочешь, но я докопаюсь до правды. А когда узнаю, кто это сделал, тебе не понравится та цена, которую я потребую за то, чтобы тебя простить!

Через несколько минут в комнату вошла Холли. Бурно выражая свое изумление и негодование, она убрала комнату и вместе с Дэниелем вынесла из комнаты разбитое зеркало.

Увидев Эмили, выходившую из комнаты с охапкой платьев, она воскликнула:

— Что вы делаете, миссус?

— Перестань болтать и помоги мне, Холли. Я переношу свои вещи обратно в свою комнату!

Холли вращала глазами от ужаса.

— Нет, мэм!

Эмили пришла в ярость от ее непослушания.

— Холли, разве ты не видела, что сделал мистер Эшленд? Перестань спорить и займись делом!

Холли попятилась, ее пухлая нижняя губка задрожала.

— Нет, мэм. Мистер Эшленд выпорет меня до смерти, если я прикоснусь к этим вещам!

— Дьявол! — простонала Эмили вслед убежавшей девушке.

Она сама перенесла все обратно в голубую комнату, убрала в шкаф и стала ждать, понимая, что Эдгар вот-вот ворвется и устроит ужасную сцену. Но на этот раз она скорее умрет, чем подчинится ему!

Какой наглец! Он силой вовлек ее в этот брак, посадил под замок, силой овладевал ею, чуть было не утопил ее. Затем разбил единственное вещественное напоминание о ее покойной матери! А завершил унижение, разорвав в клочки платье и написав на разбитом зеркале «шлюха».

И еще имеет наглость отрицать, что сделал это! Как он мог? Слово «шлюха» — то самое слово, которым он назвал ее, когда увидел в красном платье, — с головой выдавало Эдгара!

И последним ударом было его заявление о том, что потребует от нее платы за свое прощение. Как же невыносимо самомнение этого человека! «Пока жива, я никогда, никогда, ни за что не попрошу у него прощения!» — злилась, распаляя себя, Эмили.

День тянулся мучительно медленно. После ленча она сняла платье и прилегла в одной сорочке подремать.

Ее разбудила Холли:

— Мистер Эшленд не пришел на обед, миссус, поэтому я принесла вам еду сюда. — Служанка вздохнула и обеспокоенно прибавила: — Я рада, что уйду из этого дома, когда он вернется сегодня вечером домой, миссус!

Эмили равнодушно клевала ветчину с рисом.

— Тебе повезло, Холли. Хотела бы я иметь счастье ночевать сегодня не в этом доме.

— Миссус, вы точно собираетесь спать в этой, а не в его постели?

— Да, Холли.

Рабыня в ужасе широко раскрыла глаза:

— Миссус, мне страшно, увижу ли я этот дом целым завтра утром! И вас тоже!

Наступила неотвратимая ночь, Эмили легла в кровать, но лишь беспокойно вертелась с боку на бок. Наконец ее одолела дремота, сквозь которую она услышала приближающиеся шаги. Значит, зверь наконец вернулся…

Дверь с грохотом распахнулась, и Эмили подскочила на постели. Перед ней стоял Эдгар.

— Вылезай из постели!

Он поставил свечу на столик. Черты его лица расплывались в колеблющемся свете, что придавало ему зловещий вид. Эмили устало посмотрела на него:

— Тебе обязательно ломать все двери в доме? Он ответил до странности спокойным голосом:

— Ты предпочитаешь, милая, чтобы я переломал все кости в твоем красивом теле? Вылезай!

— Нет!

Он сделал к ней шаг и зарычал:

— Матерь Божья, женщина! Я же сказал, что не я разбил твою драгоценную бутылку!

— Я тебе не верю!

Эдгар бросился на нее. Эмили увернулась и спрыгнула с кровати.

— Хватит! — взвизгнула она, увидев его почерневшие глаза. — Сдаюсь!

Эмили выбежала на веранду и влетела в его комнату. Забралась в постель, натянула до подбородка одеяло и отвернулась лицом к стене.

Эдгар дотронулся до ее спины, и она застыла как мертвая.

— Если ты ко мне прикоснешься, — тихо сказала она, — я себя убью.

— Что?

— Я говорю серьезно! Я себя убью! Найду способ! Он долго молчал, потом тяжело вздохнул:

— Ладно. Твоя взяла. Сегодня я не стану навязывать тебе свои ласки. Но попомни мои слова, Эмили. Если ты снова покинешь мою постель, я лишу тебя удовольствия покончить с собой!

Утром Эмили сидела у туалетного столика и смотрела в зеркало, которое Дэниель принес из ее бывшей комнаты. Эдгар помог ей надеть зеленое с белым платье и ушел.

Обычно Холли уже ждала в коридоре, когда они просыпались, но в не это утро. Эмили вынуждена была стерпеть помощь Эдгара, вздрагивая всякий раз, когда его руки щекотали спину, пока он застегивал пуговицы на платье.

Эмили была обессилена и нервничала в это утро, ее волосы сильно спутались после беспокойной, бессонной ночи. Она уже привыкла к тому, что Холли причесывала ее, и с нетерпением ждала прихода негритянки, чтобы спуститься вниз к завтраку.