Преисполнившись удовлетворения от хорошо проделанной работы, Тумберг отметил командировку в окружном управлении полиции и прошелся по центру столицы, направляясь в кабак, название которого пришлось ему по душе: «Тишайший». Это название он, порывшись в своем комме, нашел в перечне предприятий общественного питания Заахи, которым располагал информаторий. Майор не любил есть, когда вокруг шумят, играет громкая музыка, и кто-то выплясывает неподалеку от стола. Пока он не потратил не то что ни межика, но даже и копейки из суточных и мог позволить себе не скупиться на ублажение собственного желудка. Впрочем, устраивать настоящие праздники живота он тоже не любил, стараясь и в этом походить на своего знаменитого предшественника. Еще в юные годы, скрупулезно изучая по первоисточникам жизнь и деятельность величайшего сыщика всех времен и народов, он обнаружил следующее. По утрам частный детектив с Бейкер-стрит ограничивался чашкой кофе с гренками. Обед то и дело превращал в ужин, и этот ужин ел холодным. Горячие следы преступлений и холодные ужины! А то и просто кусок хлеба с водой. И венец гастрономических увлечений Шерлока Холмса – банка с копченым языком и компот из персиков…

Правда, Шерлок Тумберг намеревался заказать в кабаке «Тишайший» более разнообразные блюда. Великий земной сыщик вряд ли стал бы осуждать его за это – ведь дело-то было сделано, и воры обязательно будут сидеть в тюрьме!

День едва начал клониться к вечеру, и кабак встретил майора полиции не только тишиной, но и почти полным отсутствием посетителей. А еще Тумбергу понравилось, что столики в обширном зале стоят не просто так, а в увитых зеленью беседках. Это создавало для клиентов некое подобие уединения. «Тишайший» оказался тем самым местом, где можно спокойно посидеть, отдыхая от трудов праведных, и набраться сил для новых трудов, вкушая высококалорийную и легкоусваиваемую пищу. Сквозь зелень беседок просматривались пять-шесть силуэтов, не более, и в приглушенном фильтрами свете, сочащемся из узких окон, поблескивали бокалы.

«Хоть и провинция, а свои плюсы в ней есть», – умиротворенно подумал следователь, обводя зал взглядом.

Он облюбовал беседку слева от входа, в дальнем конце кабака, и неспешным шагом отдыхающего направился туда. И хоть и был он отрешен сейчас от забот, однако с профессиональным подходом к окружающему справиться просто не мог. Этот подход действовал независимо от эмоционального состояния динтинского сыщика. Вот и получилось, что проходя неподалеку от одной из беседок, он не только обратил внимание на сидящего к нему спиной коротковолосого мужчину в пестрой рубашке, но и, даже помимо своего желания, начал прикидывать, кто из знакомых ему сапиенсов выглядит сзади примерно так же. Перебор вариантов Шерлок произвел на ходу, в считанные секунды… и остановился, словно прилип ногами к полу. Мужчина отреагировал, резко повернув голову к Тумбергу, и при виде его круглого лица с мясистым носом и оттопыренной нижней губой у следователя отпали всякие сомнения. За столом сидел Станис Дасаль, который должен был сейчас отбывать наказание в одной из тюрем Межзвездного Союза! А он не только не отбывал наказание, но и преспокойно жевал что-то растительное и мясное, и на столе перед ним стояла наполовину пустая бутылка не какого-нибудь там «Аромата садов» или «Портвейна молдавского» – нет! Тот, кого Шерлок Тумберг собственноручно повязал на борту дальнолета «Синий змей», угощал себя восхитительнейшим ликером «Иорданские струи», а такое мог позволить себе далеко не каждый гражданин Межзвездного Союза. Более того – при виде следователя нарушитель законов, трижды судимый уроженец Макатронии Станис Дасаль по кличке «Умелец» не только не стушевался, но широко, хоть и не очень дружелюбно улыбнулся во все свои мелкие ровные зубы.

– Приветствую, господин начальник! Каким ветром сюда занесло? По делам скорбным или в отпуске?

Эти фразы шепелявого груйка сразу дали понять, что Дасаль отнюдь не в бегах и потому не испытывает никакого испуга. Но как же так?! Вор должен сидеть в тюрьме! А он преспокойно сидит в кабаке…

– Присаживайтесь, господин начальник, – предложил Умелец. – Составьте компанию свободному гражданину!

– Здравствуй…те, Дасаль, – сухо сказал Тумберг, не позволив никаким чувством отразиться на своем чеканном лице. – Что ж, пожалуй, составлю.

– Я так и думал, что вы не откажетесь, – вновь изобразил лучезарную улыбку Умелец. – Вам же ведь интересно будет узнать, почему это я тут прохлаждаюсь, а не парюсь на шконке.

– Интересно, – подтвердил майор, входя в беседку.

– Я расскажу, – пообещал груйк. – Только вы сначала разблюдовку изучите и сделайте заказ. Из спиртных напитков рекомендую вот это, – Дасаль щелкнул ногтем по бутылке. – Не особенно пьянит, но очищает, облагораживает и позволяет почувствовать себя птицей. Как будто паришь… – Он чуть подался к севшему сбоку от него следователю и добавил с едва уловимой язвительностью: – А не паришься.

Шерлок молча кивнул и открыл меню. В душе его горькой волной поднималась досада. Почему этот тип на свободе? Разжалобил судью? Адвокат постарался? Но ведь там была не просто кража, а разбойное нападение!

Груйк рассмеялся:

– ПарИть и пАриться! Вроде слова и похожие, а какой разный смысл!

Тумберг опять сдержанно кивнул и процедил, продолжая скользить взглядом по строчкам меню:

– Похожий случай со словами «промазать» и «отмазаться».

– Да, – с веселым видом согласился груйк и плеснул себе еще ликера. – Только я не отмазывался, господин начальник, в натуре! Просто попал в мазь с болтуном. Ха! «Не отмазался» – «попал в мазь»! Велик и могуч росиан!

«Ага, все-таки адвокат, – подумал Шерлок. – Вот так: стараешься, гоняешься, изобличаешь, а какой-то балабон все твои труды в пух и прах…»

Пока он обсуждал с подошедшим официантом свой то ли поздний обед, то ли ранний ужин, Станис Дасаль, жмурясь от блаженства, попивал ликер.

– А как же спиртное? – спросил груйк, когда официант удалился. – Или вы при исполнении?

– Просто не хочу, – ответил майор.

– Ну, если вдруг захотите, я с вами поделюсь, господин начальник, – развязным тоном пообещал Умелец. – Ликерчик отменный, пил бы и пил.

– Уж как-нибудь обойдусь, – произнес Шерлок, стараясь казаться невозмутимым.

Тумбергу было неприятно общение с этим типом, которому, по справедливости, не дорогущие ликеры сейчас распивать бы, а чифирок прихлебывать в камере, но ему очень хотелось узнать, какие же аргументы повлияли на решение суда.

– Зря вы так, господин начальник, – покачал головой Дасаль. – Я ж от чистого сердца. И, кстати, у меня гораздо больше оснований щуриться на вас, чем у вас на меня. Не я же за вами гонялся…

– Но и не я совершал разбойное нападение на гражданина Цукана, – заметил следователь.

– А! – махнул рукой груйк. – Пострадать он не пострадал, побрякушку ему вернули… ну, то есть не побрякушку, а прибор. Никаких проблем!

Тумбергу было что возразить на эти слова, но ему не хотелось втолковывать что-то Дасалю. Перед ним сидел не случайно оступившийся юноша, а матерый нарушитель закона с давно сложившимися убеждениями. Таких нужно не перевоспитывать – это бесполезное дело. Таких нужно изолировать, а потом ставить на учет.