были Глебу знакомы. Во главе длинного стола восседал Григорий, а справа от него – Прокл Отшельник. На столе стояла кое-какая снедь, но присутствующие, оказалось, собрались здесь не для еды. Это был совет. Предстояло решить, как всем вместе отразить полчища тьмы. Когда Глеб проснулся, за столом, видимо, закипал спор. Спорили Вукола и Никита, а остальные большей частью отмалчивались или изредка выражали поддержку то тому, то другому.

– …Отсиживаться в Хоромах? Нет, брат, в лисьей норе от гадюки не спасешься, – качал кузнец своей крупной головой, и его густая рыжая короткая борода елозила по плотно застегнутому вороту рубахи. – Как я сказал, так нам сподручнее будет.

– Рассыпаться по лесу, распылить силы и колоть врага!? Это все равно что зубами сосну грызть. Грызи не грызи, с одной стороны, либо со всех четырех – все одно, не свалишь, – отвечал Вукола, разодетый в нарядный зеленый кафтан, и пышная длинная борода его (бурая, без единой сединки) подрагивала вместе с подбородком; леший все выше задирал свой нос и разговаривал уже «на повышенных», горячо доказывая свою правоту. – Вместе нам надо держаться! Вместе ударим, так, может, и свалим проклятых душегубов.

– Вот всех враг и прихлопнет одним ударом! Я видел: их туча. Надобно, чтобы побегали они за нами по лесу – тогда их станет поменьше.

– А они бегать не будут, – возразил Григорий. – Разорят Хоромы. И как мы тогда с детьми и запасами будем?

– Правильно! – подхватил Вукола. – Мы будем бегать, а враг будет сидеть в нашем же логове. Мы будем голодать, а нечистые троглодиты – жировать на наших же запасах.

– А на что они нам нужны будут, запасы-то, если нас самих не будет? – гнул свое кузнец. – Хоромы ведь не крепость вовсе! Они сомнут нас одним ударом.

Молодой пасечник Гаврила придал разговору новый оборот:

– Я вот тут смекаю: враги ведь сюда явились не просто так. Они хотят поймать Глеба.

Все взгляды обратились на Гаврилу, и Гаврила слегка порозовел и смешался, однако продолжил:

– Я… как это… кабы не Глеб, то и врагов бы тут не было. Стало быть…

– Ты мальчонку не трожь! – перебил его Никита, метнув такой мрачный взгляд, что его сдержанный голос с этим взглядом ударил как молния в близкое дерево.

Гаврила покраснел как свекла и, возмущенный, поднялся на ноги:

– Дядя Никита! Никита Андреевич! Я ведь что хочу сказать: если, к примеру, Глеб уйдет из лесу…

– Не трожь мальчонку! – кузнец хватил по столу кулаком, чаши «взбрыкнули» и расплескали воду. – Он мне вместо сына. А тебе – вместо брата. Если суждено ему сгинуть, то сначала я умру, а потом до него доберутся. Не бывать тому, чтобы его выставили на пагубу!

– Да я же не к тому говорю, чтобы гостя твоего отдать псам на растерзание! Мне он друг, я за него жизнь положу! А если как-нибудь исхитриться, чтобы враг подумал, будто его нет тут. Ушел, мол, ищите в степях!

Рядом с Гаврилой сидел старый лещанин, он дал ему тычка в бок, насильно усадил и пробубнил на ухо:

– В степях! Сиди лучше! Молод еще. Слушай, что другие говорят.

Гаврила насупился, уставился в стол. А Вукола сказал:

– Весть-то подать можно любую. И поначалу, может, враг поверит, что Добрый Отрок ушел, но потом все равно прознает. Только время потеряем, а Демон соберет еще одну орду, и нам тогда станет вдвое хуже. Глеб, как я ведаю, собирался уйти от нас, но нынче момент неподходящий – выследят и убьют.

– Вот-вот, сам сказал ты, Вукола: нельзя, мол, нам тратить время. А как же тогда предлагаешь отсиживаться? Бить их надо каждый день из-за каждого дерева. И начать этим вечером. Послать лучников и донимать их, чтоб не знали покоя, – Никита вернулся к старому, потому что до сих пор они так и не решили, что делать.

– Да что лучники! – Вукола махнул рукой. – Ну, завалят они дюжину, а дальше-то что?

Никита хмуро усмехнулся, собираясь возразить, и спор закипел бы с новой силой. Но тут поднялся Григорий, все замолчали, и он сказал:

– Трудно будет нам нынче решить, как быть дальше. Знаю я только одно: каждый из нас готов умереть за родной лес. Но не знаю я, что взбредет троглодитам на их дурной ум. Я эту нечисть и знать не желаю. Стало быть, покамест подождем. Ежели воинство двинется на нас, сплотимся и ударим навстречу. А ежели орда разбредется по лесу, будем бить поганых по частям.

На том совет и закончился. Глеб заметил, что Прокл Отшельник за все время ни разу не раскрыл рта, он сидел задумчивый, прямой и недвижный, прикрыв веками пустые глазницы, а его руки, сложенные на столе, ни разу даже не шевельнулись. И когда все встали, чтобы попрощаться с Хозяином, старец остался на месте. А еще заметил Глеб, как Гаврила с Ольшаной, которая принесла дрова для очага, отошли в сторону, энергично переговариваясь, как потом они подозвали молодого лешего (Ясень звали его, Глеб сдружился с ним больше, чем с прочими, много исходил с ним по лесу). Все трое о чем-то договаривались, поглядывая на мальчика.

Утром лещане многих своих не досчитались. Ночью ушел Никита и увел с собой лучших бойцов. Их тревожно ожидали целый день, а на второй еще две дюжины охотников отправились на выручку, потому что дозорные принесли весть: у деревни идет бой, и плохо приходится нашим. Хотели отправиться все лещане, способные носить оружие, но старики отговорили – мол, если там все умрут, то некому будет потом защитить детей. Тем не менее, даже малая подмога пришлась кстати, и воины вернулись назад, грязные, голодные, израненные, неся на плечах шестерых убитых.

– И еще двоих пришлось оставить, один из них, кажется, еще дышал, – мрачно признался Никита, рассказывая о стычке с троглодитами. – Кабы лешие твои были с нами, меньше бы наших полегло.

– Чего ты добился? – сдержанно укорял Григорий. – Ежели меж нами не будет согласия, одолеют нас поганые, сгинет мой лес.

Никита промолчал, только поднял упрямую голову, и яснее стал виден страшный рубец ото лба до щеки, пересекающий глазницу некогда потерянного левого глаза. Чуть-чуть уклонился он от троглодитского тесака, а то лежал бы сейчас с рассеченным черепом. Рану промыли из фляги прямо на ходу и кое-как залепили листьями, чтобы остановить кровь, а потом кузнец отказался от повязки – удивительно быстро заживали раны в этом чудесном лесу.

Прошло уже несколько дней, а силы тьмы не предпринимали никаких решительных действий. Троглодиты основательно расположились в деревне и