На выходе у касс Адриана еще раз увидела Билла. Он толкалперед собой три нагруженные до краев тележки. Когда она несла к машине своинемногочисленные покупки, ей снова стало грустно. Продукты на неделю теперьсвободно помещались в одной сумке. С тех пор как ушел Стивен, все в ее жизнисловно помельчало.

Приехав домой, в свою пустую квартиру, Адриана сложилапродукты в холодильник и пошла наверх. В спальне на полу по-прежнему стояликоробки с ее вещами так, как их там оставил Стивен. Адриана долго лежала накровати, не спала, все думала о нем, пыталась представить, как он будетпроводить уик-энд. Она испытывала огромное желание позвонить ему, упроситьвернуться, сказать, что согласна на все… все, кроме аборта. Об этом уже немогло быть и речи. Нужно было думать, как организовать жизнь без мужа. Адрианане переставала удивляться силе своего чувства одиночества и брошенности. Будучивсего два с половиной года замужем, она не могла вспомнить, чем себя занималадо брака, словно никогда раньше не жила одна, словно до Стивена жизни несуществовало вообще.

В четвертом часу она наконец уснула, а когда проснулась,было почти одиннадцать утра. Сон стал теперь ее любимым занятием. Она могла быспать целыми днями, если бы имела такую возможность. Врач говорил, что причинасонливости — ребенок. Ребенок… Мечты о нем казались нереальными. Маленькоесущество, которое стоило ей брака. И все равно она его желала и считала, чтоприняла правильное решение.

Адриана встала, приняла душ, сделала себе на завтракяичницу, потом решила заняться стиркой и уборкой. Оглядывая пустую гостиную,она рассмеялась. Следить за домом стало очень легко. Нечего было приводить впорядок, не с чего стирать пыль, не нужно стало расстраиваться по поводу пятенна диване, а также поливать цветы, их Стивен тоже увез. Оставалось толькостелить постель и пылесосить. В полтретьего она пошла позагорать у бассейна иувидела Билла, который был занят подготовкой к пикнику. Он совещался с двумямужчинами из их комплекса, а две женщины устанавливали на длинном столе большуювазу с цветами. Судя по всему, мероприятие предстояло нешуточное, и Адриана почтисожалела, что не примет в нем участия. Ей нечего было делать и некуда идти.Зелда с другом отправилась в Мексику, Адриане же оставалось разве что пойти вкино.

Она помахала Биллу рукой, устроилась на одном из топчанов истала загорать: сначала на спине, а потом перевернулась на живот. Черезнекоторое время подошел Билл, усталый, но счастливый.

— В следующем году напомните мне, чтобы я этого неделал, — сказал он ей доверительно, словно старой знакомой. Впрочем, онидействительно стали хорошими знакомыми, хотя бы потому, что регулярнонатыкались друг на друга в одних и тех же местах: жили и работали рядам и дажепродукты покупали в одном и том же ночном супермаркете. — Я прошукого-нибудь об этом каждый год.

И, понизив голос, как бы по секрету добавил:

— От этих людей можно спятить.

Адриана, взглянув на Билла, улыбнулась. Он был забавен и приэтом совершенно естествен. Видно было, что он очень переживает и заботы эти емув охотку.

— Ручаюсь, что вам это нравится.

— Да, конечно. Шерман, наверное, тоже с радостью велсолдат на Атланту. Но ими было немного легче командовать, чем жильцами нашегокомплекса.

Билл наклонился поближе к Адриане, чтобы никто его неуслышал:

— Эти ребята говорят, что, может, лучше бы я купиломара. Дескать, бифштексы, гамбургеры и хот-доги я готовил три последних года,и хочется чего-нибудь новенького. Дамы считают, что надо сделать сервировку.Господи, вы, когда были ребенком, видели хоть раз пикник с сервировкой? То естькто вообще слышал о сервировке к хот-догам на Четвертого Июля? — спросилБилл с оскорбленным видом. Адриана рассмеялась, идея и ей показаласьстранной. — А когда подросли, вы ездили на пикники на Четвертого Июля?

Адриана кивнула:

— Мы ездили в Кейп-Код. А когда я стала старше — вМартаз Винъярд. Мне там очень нравилось. Здесь даже ничего подобного нет…Удивительное ощущение лета, солнца, пляжей; дети, с которыми играешь каждоелето и ждешь встречи… Было здорово.

— Да. — Билл улыбнулся, вспомнив своедетство, — Мы обычно ездили на Кони-Айленд. Катались на «американских горках»и смотрели фейерверк. Мой отец всегда вечером разжигал на берегу костер. Когдая подрос, родители купили дом на Лонг-Айленде, и мама организовывала настоящийпикник во дворе. Но мне всегда казалось, что на Кони-Айленде было лучше.

У Билла остались замечательные воспоминания о детстве иинтересных делах, которые придумывали родители. Он, единственный ребенок,безумно их любил.

— А сейчас они по-прежнему устраивают пикники?

— Нет.

Он покачал головой, думая о них, но не испытывал при этомскорби, его воспоминания теперь были окрашены в светлые тона. Шок от потериродителей давно прошел. Билл посмотрел на Адриану, ему нравилось выражение ееглаз, нравилась россыпь темных волос на плечах.

— Они умерли. Давным-давно…

Шестнадцать лет назад. Ему было двадцать два, когда умеротец, и двадцать три, когда, годом позже, не стало матери.

— Мне кажется, весь этот спектакль Четвертого Июля яразыгрываю ради них. Вероятно, таким образом я их поминаю.

Он тепло улыбнулся Адриане:

— Похоже, что большинство здешних жителей — народприезжий. У них есть дети, собаки, подруги, друзья, но их тети, дяди, родители,бабушки, дедушки, сестры и братья живут где-то в других местах. Серьезно, выкогда-нибудь встречали человека, который бы родился и вырос в Лос-Анджелесе?

Адриана рассмеялась. Он был очень реально мыслящим,глубоким, основательным и в то же время веселым человеком.

— Вот вы откуда родом?

Она хотела было сказать: «Из Лос-Анджелеса», но не сказала.

— Я из Коннектикута, из Нью-Лондона.

— А я из Нью-Йорка. Но вряд ли туда когда-нибудьвернусь. А вы иногда бываете в Коннектикуте?

— Нет, что поделаешь? — усмехнуласьАдриана. — Мне перестало там нравиться, когда они прекратили ездить вМартаз Винъярд, я тогда поступила в колледж. Но моя сестра там по-прежнемуживет.

«Сестра со своими детьми и своим жутко занудныммужем», — хотела добавить Адриана. С ними со всеми было настолько тяжелообщаться, что, выйдя замуж, она практически и не пыталась это делать. Адрианазнала, что, рано или поздно, все равно придется им сообщить о ребенке, нохотела подождать возвращения в дом Стивена, после того как он одумается.Слишком сложно было бы давать объяснения и по поводу беременности, и по поводуухода мужа.

— Очень жаль, что вы сегодня не можете прийти, — сказалБилл грустно. Адриана кивнула, смущенная своей ложью, но для нее легче было быостаться у себя. Она погрузилась в бассейн и стала плавать, а Билл вернулся кприготовлению ужина — бифштексы надо было еще промариновать.