Бросаю взгляд на все еще валяющийся у стены ремень, не понимая, как он собрался приводить свой приговор в исполнение… И тут до меня доходит, когда его ладонь любовно оглаживает мое бедро.

— Не смей!!! — визжу, когда он флегматично оголяет меня до бледно-розовых трусиков, и еще не трогает, но я чувствую жар его глаз на своей коже.

Нет, нет, нет! К такому стыду я была явно не готова, да и вообще… Неужели Кристофер действительно это делает?!

— А я предупреждал, малышка, — как-то обреченно шепчет муж, — я не могу быть всегда добреньким и понимающим. А раз ты не идешь на контакт, придется тебя отлупить.

Я пятой точкой чувствую, что он замахивается, и мне страшно, но не от того, что будет больно. Наверно, я могу считаться за больную, но все еще уверена — он не причинит мне боль. Но паника доходит до какого-то немыслимого предела от того, что я полуголая на его коленях…

Первый взмах рукой — и мне на попу опускается ладонь, но только не в шлепке, а замирая в сантиметре от кожи. Я чувствую дуновение холодного воздуха — а затем легкое поглаживание, что ну никак нельзя назвать ударом.

— Это просто прилюдия, малышка, — мягко произносит Кристофер, чуть склоняясь ко мне, — следующий удар будет настоящим. И для этого нам надо избавиться от лишнего…

— Нет!!! — ору я, когда чувствую его пальцы на кромке нижнего белья, и, как ошпаренная, слетаю с его колен.

Натягиваю джинсы, в каком-то приступе паники делаю круг по спальне — и замираю прямо напротив мужа.

С довольной до крайности рожей!

— Отличная попка, жена, — подмигивает он мне, и я взрываюсь.

Мой взрыв — это не то, что можно увидеть по телеку. И не то, что можно прочитать в учебниках по психологии. Я не кричу больше, не визжу, и не машу руками в бессильной ярости.

В моей груди просто взрывается нечто похожее на атомную бомбу, и сметает все эмоции, что рвались наружу.

— Я продала свою девственность, — ровным голосом произношу я, глядя прямо мужу в глаза. — За возможность проучиться два года в Закрытой Школе.

Мне уже не стыдно, что он обо мне подумает, и как дальше сложиться наше общение. Я сказала — и готова принять всю заслуженную грязь, разочарование и попрощаться с желанием в глазах мужчины навсегда.

Элли

— И все?

Что, блин?

— Я спрашиваю, это все, в чем ты так боялась признаться?

Он что, не в себе, что ли?! Или не слышал, как секунду назад я призналась в самой мерзостной вещи в своей жизни?

Сглатываю, не веря в происходящее, и совершенно по-детски киваю.

— Тогда вопрос. Почему в твоей справке значиться, что твоя девственность на месте?

Боже, у него такой спокойный и деловой тон, что я сама готова поверить, будто мы обсуждаем нечто совершенно обычное.

— Это сделка предусматривает гарантии, — снова сглатываю, и отвечаю, — целый год я учусь, а затем мне оплачивают второй год обучения, и я сразу выполняю договор. Таким образом, я не смогу сбежать, но и меня не оставят ни с чем.

Кристофер кивает, словно это совершенно нормальное объяснение, и неожиданно протягивает вперед руки.

— Ну, раз с правдой покончено, может, пообнимаемся?

Я так ошарашена, что просто шагаю в его гостеприимные руки.

— После тяжелого дня очень хочется прижаться к кому-то теплому, родному, — бормочет Крис мне в макушку, и я совершенно точно с ним согласна.

Только вот я не «теплая и родная», а продажная дрянь. Но если ему и это подходит — то почему нет?

Мы несколько минут прижимаемся друг к другу, и я чувствую, как тело медленно расслабляется и «оттаивает». Мышцы, напряженные до предела, теперь все больше начинают напоминать вату, и не держат уставшее тело. Легкие покачивания, что совершает Кристофер, дают какую-то защищенность, и ласку — то, чего мне не хватало всю жизнь.

Я просто-напросто успокаиваюсь, и поднимаю уставшее лицо, сбрасывая наконец все свои маски, и беззащитно спрашиваю:

— Ты правда… Не станешь злиться?

Муж опускает взгляд, в котором жалость царапает по сердцу, как ножом.

— О, я злюсь, малышка. Еще как злюсь, — произносит он тоном, который меньше всего вяжется со сказанным.

Я знаю, что жалость от мужчины — это плохо. И последнее, чего хочется взрослой мне, это чтоб Кристофер смотрел на меня вот так, как сейчас. Но где-то в глубине души маленькая побитая девочка орет, как она устала, как вымотана бесконечными сражениями, и как хочет, чтобы ее просто погладили по голове, сказали, какая она бедненькая, и решили все ее проблемы.

Я знаю, что это невозможно, правда. Крис не нянька, и не обязан возиться с обиженной на родителей и судьбу малышкой внутри, но все равно я, как дурочка, подтягиваюсь к нему всем телом, и получаю ласковый поцелуй в лоб — и сейчас это то, что нужно.

— Ложись спать, Элли. Завтра… Мы решим все завтра.

Я послушно позволяю утянуть себя на постель, и растянуться там вместе с мужем, полностью закутанная в его объятия. Мне хорошо, мне спокойно, и впервые моя совесть спит мертвым сном, а ощущение безопасности дает мгновенно провалиться в сон.

Кристофер

Я смотрю на спящее лицо своей жены, и это пока единственное, что сдерживает бурю внутри.

Как мантру повторяю себе, что моя худая девочка с углубившимися кругами под глазами должны поспать, должна хоть немного расслабиться, и набраться сил. Уговариваю себя лежать тихо, пока ее дыхание окончательно не выровняется, и веки перестанут подрагивать, выдавая все ее тревоги за день.

Когда Элли крепко засыпает, я потихоньку встаю, не забываю со всех краев укрыть жену пледом. Смотрю на сжавшуюся девушку, что в какой-то момент (я и сам не уловил его!) пробралась под мою броню, и теперь прочно засела там, тем не менее, не желая использовать появившиеся перспективы.

Я злорадно улыбаюсь. Она просто еще не знает, насколько я выгрызаю глотки всем тем, кто посмел покуситься на мою родню. Даже не так — на родных мне людей.

Это все те, кто сейчас обитал под крышей моего дома, и имел неограниченные права на все ресурсы, которыми я обладаю. Мое время, нервы, усилия, а также все материальное — я готов вкалывать в этих женщин рядом, маленьких и не очень, и Элли точно одна из них, иначе…

Иначе я бы просто не потерпел ее здесь после всего случившегося. Потому что договорной брак не подозревает вот это вот все.

Я осторожно покидаю комнату, и уже на кухне, наливая обжигающе-горячий кофе, звоню Майлгису. Вообще плевать, что сейчас середина ночи — пусть отдаст дежурному приказ начать готовить разрешение на просмотр камер в медцентре. С самого утра я собираюсь наведаться в это учреждение, и понять, какая гнида посмела претендовать на то, что по праву принадлежит мне.