– Здравствуйте, – протянула она пухлую руку, и плюхнулась на стоящий рядом со столом старый диванчик, который тут же протяжно заскрипел под ее тяжестью.

– Меня зовут Фира Наумовна, а моего мужа, – тут она указала пальцем на мужчину, – Исаак Абрамович.

– Очень приятно, – сказала Таня.

– Так, шоб вы знали, я тоже хочу учить немецкий, иди знай, вдруг пригодится.

Муж удивленно на нее посмотрел, но ничего не сказал.

– Сегодня мы только поговорим за язык, – сказал он, – заниматься будем два раза в неделю, ну и платить будете после каждого занятия. Деньги нам очень нужны. Мы ведь давно на пенсии, а что это за пенсия – слезы!

– Исааk, язык! – грозно сказала Фира Наумовна. Исаак Абрамович продолжал: – Мы с вами живем в Одессе, где издавна жили немцы. Немцы вначале соблюдали свои законы и не перемешивались с русскими семьями. Но прошло много лет. Революции, войны и конечно, они потеряли свой немецкий. Они стали говорить по-русски, думая при этом по-немецки. Помните, как у Бабеля: «– Беня, я имею вам сказать пару слов…». Так вот это немецкое выражение. В любом немецком предложении обязательно стоят слова «иметь» и «быть». Вспомните слова, которые считались одесским сленгом: шнобель, швицер, фраер, лох, штумф. А фамилии: Бирман, Лейдерман, Гимельфарб, Фельдман, Шульман и много других, которые считались еврейскими. Они же, таки да, немецкие. Кроме этого в городе очень популярным был «идиш». Это тот язык, который вымирает, а прежде в городе на нем говорила треть населения. Он очень близок по грамматике к немецкому. Так и возник одесский сленг. Не думайте, что новый язык придет сам собой. Для этого нужно много стараться. Он приходит к каждому по-разному. К одним через год, к другим через два. Но лучше всего учить язык среди немцев, а вы что собираетесь в Германию?

– Да, вот жду разрешение.

– Фирочка, – обратился он к жене. Ты решила, наконец, куда мы едем?

– Нет, дай мне еще время подумать!

– Но время уходит, жить как мы, нельзя, а ты все думаешь.

– Знаете, – обратился он ко мне. Я решил написать письмо президенту ФРГ. Попрошу у него личного приглашения. Хочу ему напомнить, что я воевал, шоб он там сегодня сидел. Шоб он был здоров!

На улице темнело, и Таня решила, что на сегодня ей достаточно. Они встречались с Исааком Абрамовичем еще три раза, но учебы так и не получалось. Старики получили письмо из Германии, где им персонально разрешили подавать документы по категории «беженец», по указанию из приемной президента ФРГ.

Прошел год. Таня уже жила в Германии и вдруг ее вызывали в местное полицейское управление. Серьезный полицейский спросил: – «У вас в Одессе есть тетя?» Что же ей было ответить, когда тети у нее никогда не было. Но она сразу подумала почему-то про Исаака Абрамовича и радостно сказала: – Конечно, есть! Полицейский поблагодарил и на этом разговор закончился. А через шесть месяцев новоиспеченная тетя въехала в Германию, причем, сразу к ней в дом, неся с собой десять огромных чемоданов.

В Германии замечательно решен квартирный вопрос, если бы не так, то неизвестно кому пришлось бы покинуть гостеприимную Германию. Таня им помогла быстро найти квартиру и сегодня они живут, как все эмигранты. Встают утром, идут по врачам. Потом по магазинам, чтобы найти, где что подешевле. После обильного обеда сон, потом – бесконечные сериалы по русскому телевидению. Так и день прошел.

В доме, где проживал Генрих с женой, всегда было тихо, чисто и тепло. Соседи соблюдали все принятые правила общежития в немецких домах: не шумели, ходили спокойно, чинно здоровались, чужие почтовые ящики не открывали, на лестнице с соседями не сплетничали.

И вдруг с первого этажа дома стали слышны крики, шум, громкий вопль по-русски. Кто-то кричал истошным голосом: – «Помогите!».

Любопытная соседка, одинокая тетя Рая, живущая этажом выше, оказалась у соседских дверей первого этажа через 3 минуты. Шум внутри квартиры стоял ужасный, падала мебель, билась посуда. Рая начала громко стучать в квартиру и кричать:

– Откройте или я сейчас вызову полицию!

Ее крик, как видно, подействовал, дверь тихонько приоткрылась. На пороге стояла перепуганная жена Генриха, Люба. Она вообще была женщиной тихой и боязливой. Но сейчас она выглядела ужасно. Ее седые волосы торчали в разные стороны и под глазом «светился» большой синяк. Она впустила Раю в квартиру и приложила палец к губам, направляя Раю в свою комнату. Комнат в квартире было две, обе они выходили в коридор. В одной жила Люба, в другой Генрих. Кроме этого, были еще кухня и ванна. Вполне нормальная квартира для двоих по немецким нормам.

– Что у вас тут происходит? – шепотом спросила Рая.

– Понимаешь, – сказала Любы, – наша квартира для нас двоих тесной оказалась. Генриху одной комнаты мало, и он оборудовал для себя кухню как вторую комнату. Там он установил свой холодильник, телевизор, большое кресло и письменный стол. Для меня там места нет. Сегодня я пыталась ему объяснить, что мы взяли квартиру на двоих, где же я должна готовить? Однако, вместо беседы и поиска компромисса, он бросился на меня с кулаками.

Скандал как будто закончился, но Генрих продолжал кричать из своей комнаты:

– Я вообще считаю, что тебе здесь делать нечего. Ты и так всю жизнь мешала мне жить, я тебя ненавижу и на кухню не пущу. Убирайся куда знаешь. Можешь переезжать к своей дочке.

– Но она не только моя дочь, но и твоя, – из-за двери отвечала Люба.

– Вон отсюда, – кричал в ответ Генрих, бросая в сторону Любы разные предметы, от кастрюль до чашек.

Недавно Генриху исполнилось 70 лет. Он был высокий сутуловатый, мужчина, переживший инфаркт. Лицо у него было землистого цвета, без какой-либо растительности. На голове были остатки бывшей шевелюры, но при этом он всегда ходил в галстуке, а на улице – обязательно в шляпе. Он считал себя высокоинтеллигентным человеком. Когда-то он был доктором наук. Но с тех пор все резко изменилось. Круг его интересов всегда был очень ограничен. Всю свою жизнь он был человеком замкнутым, нелюдимым. Чуждался шумных компаний, никогда не отмечал свои дни рождения или праздники. Он не любил людей, но очень любил книги и считал свой брак с этой чужой для него женщиной – большой ошибкой. Похожие скандалы происходили довольно часто. А в последний день Генрих совсем разошелся, стукнул Любу сковородой по лицу, поэтому она стала звать на помощь.

В своей комнате Люба тихо объясняла Рае, что с Генрихом они живут уже 30 лет. Все эти годы, которые они прожили в Одессе в одной комнате коммунальной квартиры, были для Любы не очень счастливыми. Сама она родилась в России. Приехала в Одессу поступать в институт, познакомилась с Генрихом, забеременела и, естественно, рассчитывала, что он на ней женится. Генрих в те годы, а это был конец шестидесятых, был младшим научным сотрудником в закрытом институте. Родители его погибли в автомобильной аварии, он воспитывался у бабушки. В большой коммунальной квартире в центре города они имели всего одну комнату. Жениться Генрих совершенно не планировал, потому что хотел сделать карьеру. Работа у него была перспективная. Он работал на оборонку и считался хорошим специалистом. Работа для него составляла смысл жизни. И тут Люба со своей беременностью. Как она должна была поступить? Ехать к себе в Саратов с ребенком без мужа она не могла. Вот и пришла к Генриху на работу и заявила, что если он не женится, то она пойдет в партком. Если бы она это сделала, то всей карьере Генриха пришел бы конец. Бабушка его к тому времени умерла и Генрих жил в комнате совсем один. Он очень удивился и разозлился угрозе, но деваться ему было некуда, и регистрация брака состоялась.