И мы поехали. Вначале город поразил нас суматохой, почти раздетыми людьми и громким одесским певучим говором. После сурового Норильска нам приходилось меняться во всем. Нас поражали громкие разговоры в трамваях и крикливые возгласы на улицах. Певучий одесский говор и много солнца. А изобилие фруктов, овощей и свежей рыбы!

А одесский Привоз. О нем можно рассказывать отдельно. Его все время пытались назвать рынком, но одесситы его называют по-восточному – БАЗАР.

Вначале мы боялись долго ходить по базару, нам казалось, что вокруг сплошные жулики. Потом попривыкли. Начали вслушиваться в разговоры.

Торговка в большом домашнем переднике и домашних тапочках кричит: – Рыба, рыба, свежая рыба!

Мимо проходит прилично одетый мужчина.

Торговка: – Мужчина, берите свежую рыбу!

Мужчина: – А она действительно свежая?

Торговка: – Что за вопрос, она только что из моря.

Мужчина: – А почему от нее исходит такой жуткий запах?

Торговка: – Слушайте мужчина, она же спит, а когда вы спите, вы за себя можете отвечать?

В молочном корпусе продают мед, пироги и конечно коровье молоко, от домашней коровы.

– Мужчина, – кричит продавщица одетая по-крестьянски, – идите сюда, попробуйте мое молоко.

– Если оно вправду ваше, – отвечает мужчина, – зачем мне его пробовать? Что я грудной?

Это все было очень забавно, и мы могли это слушать часами.

Наша внучка, в этот период поправилась, подросла, у нее появился прекрасный цвет лица. Квартира нам нравилась, город и люди, тоже. Вообще, мы были очень довольны. Вот только правительство, и то безобразие, которое устроили с деньгами. Мы ведь люди честные. Никаких мешков с деньгами дома не прятали, все вложили в сберкассу. А в один прекрасный день, все наши накопленные на старость, превратились в копейки, а потом совсем исчезли. И мы остались с маленькой пенсией, на которую невозможно было прожить.

Внучка кончала 10 класс, и мы решили эмигрировать в Германию. Но мы не знали, что у нашей внучки появился ухажер, который каждый день провожал ее домой. Молодо, зелено, думали мы. Но оказалось, что наша Юля от него забеременела, но боялась нам сказать. Мы, ничего не подозревая, оформили документы и вот мы здесь, а тут такое! У Юли, на тот момент, был шестой месяц беременности, мы были в шоке. Что делать? А она в одну душу: – Я поеду в Одессу и все ему расскажу. Мы поженимся. Я его сюда привезу!

Как только я ее не отговаривала! Ничего не помогло. Поехала она автобусом на десять дней, а вернулась через неделю. Этот прохвост не пустил ее на порог. У него уже была другая. У Юли началась депрессия, но мы думали: – Родится ребенок и все пройдет.

Перед родами, что бы как то ее отвлечь от грустных мыслей, мы помогли ей снять отдельную квартиру, она так захотела. Роды прошли хорошо. Ребенок родился здоровый. Но тут началась другая напасть. Юля, девочка впечатлительная и романтическая, с очень ранимой душой. После родов, еще в больнице ей стало себя очень жалко. Она все время вспоминала, что парень, которого она полюбила, бросил ее, и поэтому беспрерывно плакала. Сначала медперсонал больницы ее уговаривал успокоиться, но Юля по-немецки на тот момент не понимала, а мы не могли ей помочь. Когда через несколько дней мы пришли ее навестить, что б узнать, когда на выписку? ЕЕ в палате не оказалось. Оказывается, медсестры, перепуганные ее неадекватным поведением, вызвали социального работника и по его указанию, отправили восемнадцатилетнюю, здоровую девку, в психушку, на реабилитацию. А ребенка отдали в чужую семью…

Что с нами в тот момент было. Я там, в коридоре роддома просто потеряла сознание. Мужа чуть не хватил удар. Когда мы немного пришли в себя, мы тут же поехали в психушку. Наша Юля, наколотая транквилизаторами, сидела без каких либо признаков жизни. Потихоньку, в течение недели она перестала плакать, начала есть и говорить. Мы с мужем на тот момент, просто переселились во двор психушки. У меня, в этот период нашли сильнейшую гипертонию, от которой я и сейчас еще я не могу избавиться, а муж за одну ночь поседел.

Юлю вскоре выписали, дав ей справку, что она совершенно адекватно реагирует на окружающих и в лечении больше не нуждается. Она уже дома, но ей не возвращают ребенка. В данный момент она даже не знает, в какой семье ребенок. К ней три раза в неделю приходит социальный работник-опекунша, которая постоянно заглядывает в ванную, в холодильник. Проверяет, какие программы по телевизору она смотрит и на все вопросы: – Где мой сын? отвечает: – Ты же молодая, родишь себе еще!

– Помогите вернуть ребенка – умоляюще попросила она, – мы совершенно выбились из сил. Лучше умереть от голода на Украине, чем пережить такое в благополучной стране!

Да, – подумала я, – вопрос не простой.

– Послушайте, ведь ребенка забрали, потому что посчитали ее сумасшедшей. Так надо доказать, что это не так! И главное, это надо доказать не социальному – опекуну, а его руководству. Вам необходимо сделать две вещи, – продолжала я, – первое: нужно срочно стать на учет у нормально домашнего терапевта, представив ему все справки из больницы. Он должен иметь возможность по официальному запросу подтвердить, что девочка абсолютно здорова.

– второе: найти нормального русскоязычного адвоката, который сможет помочь Вам в решении этой проблемы,

– третье: Адвокат, на основании медицинского заключения, должен написать письмо в социальное ведомство, начальнику, о том, что опасность депрессии миновала, и вы просите вернуть ребенка.

– У меня к вам еще одна большая просьба, – продолжала Роза: – пойдемте со мной к нашей Юле. Она сидит в своей квартире и целыми днями снова плачет. И мы пошли. Роза открыла дверь своим ключом. Хорошая, уютная квартира. В квартире идеальный порядок. По квартире ходит печальная, очень худая девочка, на вид лет пятнадцати, с ровными коротко стриженными каштановыми волосами. Из глаз ее непроизвольно текут слезы.

– Здравствуйте, – громко сказала я, – я Соня. Твоя бабушка позвала меня, тебе помочь. Ты меня послушай. Хочешь вернуть ребенка? Тогда перестань плакать, необходимо что-то делать!!! Знаешь, в русских сказках говорили, «слезами горю не поможешь». Девочка села за стол напротив меня и подняла на меня очень грустные глаза.

А я продолжала, – необходимо стать на учет у нормального врача и обратиться к адвокату.

– Но я здорова – ответила она.

– А это доказать может только обычный терапевт.

И пока ты это не сделаешь, ребенка не получишь.

– Я попробую, – сказала она, и в ее глазах появилось осмысленное выражение.

«По-моему она меня услышала» – решила я.

Прошло две недели. И вдруг, у дверей моего класса снова появилась Роза.

– Ой, Сонечка, рыдая, причитала она. Вы понимаете, мы все сделали, как вы сказали. А вчера, мы вместе с Юлей жарили блинчики, и в это время в квартиру буквально ворвалась эта – опекунша. Она начала на меня громко кричать. При этом, выясняя, что я у Юли делаю. Она буквально вытолкала меня за дверь квартиры, а после этого часа два уговаривала Юлю отказаться от письма адвоката. Она доказывала, что Юля себе еще родит ребенка, а в теперешнем состоянии та не способна его воспитывать. Она все пыталась доказать, что Юле еще только 19 лет.