крутом металлическом пандусе, спускающемся к танковой палубе и доку. ПГН-1 обычно делала это вместе, хотя для разнообразия Джон Райкрофт часто приходил и брал это на себя, чтобы дать группе отдохнуть от меня.

Мы получали хорошую почту с небольшой задержкой из Великобритании, так что я писал много писем. Почта приходила в 18.30 и это было самое важное событие дня. У «почтальона» всегда было много помощников, чтобы сортировать содержимое пухлых синих мешков, которые после доставки загораживали узкий проход мимо его офиса.

По вечерам кают-компания была переполнена, и мы ели в два приема: младшие из нас после семи и половиной восьмого, а старшие после этого времени. По какой-то, несомненно исторической, причине, которая ускользает от меня, бар был закрыт, пока не заканчивали есть. Пиво было ужасным, а иногда ломался автомат со льдом, так что решение о том, что пить, было далеко не простым. Когда коктейли закончились, ситуация стала серьезной. Было очень жарко, даже с включенными кондиционерами. По историческим причинам ограничения на выпивку, распространявшиеся на остальные звания (теоретически, две-три банки за вечер), не применялись в офицерских или старшинских кают-компаниях. Но конечный результат был почти одинаковым для всех достаточно было выпить, чтобы выглядеть поддатым, и вы получали серьезные проблемы.

После ужина наша группа имела обыкновение пить одно и то же, какой-то вариант «Айриш Мист», пока он не кончился (к счастью). Когда старшие офицеры заканчивали есть, стулья рядами расставлялись для просмотра фильма, с удобными креслами впереди. Командир и старшие офицеры сидели впереди, а я клевал носом примерно в четвертом или пятом ряду, на стуле с жесткой спинкой. Мы смотрели фильм, используя «карусель» для пополнения стаканов. В конце-концов, бар закрывался и мы ковыляли обратно к 4М1, будучи очень внимательными на трапах.

Фолклендские острова

Глава 5

Наша война начинается

В субботу, 26 апреля, мы узнали, что Южная Георгия была отбита в ходе операции «Паракват», в которой принимала участие 148-я батарея, и применялся огонь корабельной артиллерии. Это вызвало ликование и надежду на то, что аргентинцы на Фолклендах будут готовы сдаться к тому времени, как мы доберемся до них, хотя никто на это и не рассчитывал. Низкая эффективность изолированного гарнизона, на который обрушилось то, что казалось превосходящими силами, едва ли была примером, на котором можно было основывать будущие операции. Надежда на то, что аргентинцы не проявят решительности, была связана с действиями во время первых двух наших высадок на Фолклендах: операции SBS на Фанниг-Хэд, в которой мы должны были участвовать, и битвой десантников за Дарвин и Гуз-Грин. Тем не менее, с захватом Южной Георгии война определенно началась, и казалось, что все, что мы делали, приобрело новое измерение.

В понедельник вечером, после сообщений о неопознанных, и, возможно, аргентинских торговых судах в районе острова Вознесения, военно-морской флот начал беспокоиться о возможном нападении на нашу якорную стоянку. Разведчики сообщили, что Аргентина приобрела по крайней мере две малые подводные лодки и несколько погружных аппаратов типа «Чериот», которые можно использовать для проникновения ночью в бухту и установке магнитных мин на корпуса кораблей. В аргентинском флоте имелась одна субмарина класса «Гуппи» в рабочем состоянии, которая так и осталась неучтенной. Поэтому, когда были обнаружены странные отражения сонаров, мы испытали неизбежные приступы паники по поводу подводных лодок.

Первый из приступов подводнолодочного страха произошел сразу после известия о капитуляции Южной Георгии. Нападение на Экспедиционный корпус на данном этапе было бы подходящим ответом аргентинцев.

Сразу после 4 часов утра дежурный акустик засек излучение постороннего сонара и объявил тревогу.

В первый раз колокола громкого боя сработали без предупреждения об «учениях». В соответствии с установленным распорядком, штабные схватили респираторы, спасательные жилеты с какой-нибудь теплой одеждой и бросились вверх по трапам и через люки, которые уже закрывались и задраивались, в центр амфибийных операций. На корабле погасили свет, оставив лишь слабое аварийное освещение с красным свечением. Моряки разошлись по своим постам согласно расписанию пожарной тревоги с пожарными шлангами, аварийными носилками и наборами первой помощи. Все были одеты в «противоожоги» — белые асбестовые капюшоны и перчатки, которые предотвратили так много серьезных ожогов, когда корабли получали попадания. Мы остались томиться, как и остальные на корабле без определенной задачи, в своем кубрике. Мы находились почти точно посередине корабля и значительно ниже ватерлинии идеальная зона для поражения торпедой, но безопасная в случае поражения «Экзосетом», запрограммированного на попадание в центр корабля в девяти футах (прим. 3 м) ниже верхней точки радарного силуэта. Все люки были плотно задраены и для выхода требовалось открыть четыре люка и преодолеть несколько извилистых коридоров и трапов ощущалась клаустрофобия железной могилы.

Четырем молодым морякам не повезло в качестве своего боевого поста занимать трюм под 4М1. Они прибыли, задыхаясь, натягивая свитера и противоожоговые капюшоны, вооруженные фонарями и большой кувалдой, чтобы спуститься по трапу в сырые трюмы внизу. Их бледные лица едва различались в красном сумраке. Если они услышат звуки, издаваемые боевыми пловцами, пытающимися установить мины, то должны будут подать сигнал тревоги кувалдой, стуча по люку, который мы плотно задраили за ними.

Трансляция снова ожила: «Всем на борту, говорит капитан. Мы засекли то, что кажется неопознанным гидролокатором, работающим с запада. Вы все знаете, что существует угроза подводных лодок и пловцов, поэтому мы собираемся начать полномасштабные превентивные меры, которые будут включать в себя сброс противодиверсионных зарядов каждые три четверти часа или около того. Те из вас, кто находится ниже уровня воды, могут поначалу найти их довольно громкими. Мы останемся на боевых постах до рассвета, а затем займемся «контролем за повреждениями состояние два, условия «янки» с изменениями». Это все».

Эти состояния контроля за повреждениями были для большинства из нас загадкой, но в конце-концов мы узнали, что они означали, в частности, для нас люки были плотно задраены, а трапы перекрыты.

Первый из противодиверсионных зарядов взрычатки, вздымающих столбы пены после сбрасывания в море был потрясающе громким и мы, обливаясь потом в темноте, ждали следующего. Кондиционеры и все остальное, что издает шум, было отключено, чтобы их не засек оператор вражеского гидролокатора. (Я предполагал, что взрывы противодиверсионных зарядов скорее помогали, чем мешали оператору сонара противника).

Через пару минут этого ужасного напряжения, мы услышали неуверенное «тук-тук» по люку, ведущему вниз, в трюм. Я встал с койки, чтобы посмотреть в чем дело, открутил болты люка и поднял тяжелую стальную плиту. Бледное взволнованное личико в