class="p1">Через некоторое время щебетание птиц стало немного тише, а запах исчез. Теперь я услышала какой-то цветочный аромат, но не могла его точно определить. В любом случае так мог пахнуть лишь какой-то необычный весенний цветок. Земля тоже снова стала ровной, словно подъем закончился.

– Можешь открыть глаза, – наконец торжественно объявил Люсифер, и я послушалась.

Первым делом я заметила, что мы находились уже не в лесу, а на огромном лугу. Только затем я с изумлением поняла, что могу явственно видеть луг, хотя уже давно стемнело, а в небе не светила полная луна. Было светло оттого, что между травинками были натянуты очень тонкие светящиеся нити, похожие на тонкую паутину, только без пауков. Эльфийское заклинание!

Но и это было не единственным чудом. Цветочный аромат исходил от красных и синих диких маков, очень редких цветов. Пыльца сияла серебром в слабом свете узенького лунного серпа, но и такого света было вполне достаточно.

Несколько мгновений я смотрела на поляну в совершенном изумлении. Это был лучший сюрприз, когда-либо мне преподнесенный! Наконец я соскользнула со спины Аннабель и крепко обняла Люсифера.

– Спасибо! – еле слышно прошептала я, стараясь не нарушать тишину. – Здесь так красиво!

– Я знал, что тебе понравится, – улыбнулся Люсифер, прижимая меня к своему мускулистому телу.

Его тепло снова перешло ко мне, и я вдруг почувствовала себя в совершенной безопасности.

Глава 10

Мы лежали бок о бок на удивительно теплой земле, окруженные сияющими, благоухающими дикими маками, и смотрели на черное-пречерное звездное небо. Звезды меня всегда завораживали. Леандер однажды взял меня с собой на Гору и разъяснил мне, что можно увидеть на звездном небе.

Различные созвездия были названы в честь магических существ и в течение ночи меняли свое расположение. Пять ярко сияющих звезд были созвездием Лесного Кобольда, а шесть куда менее ярких звезд – созвездием Оборотня. Дружелюбные существа в созвездиях, как правило, сияли ярче, нежели опасные. Из этого правила имелись и исключения – к примеру, Ведьма. Три выстроенные в линию звезды над моей головой изображали метлу, а семь звезд повыше – саму ведьму. Поскольку ведьмы часто были злыми, но изредка и дружелюбными, это созвездие не выглядело ни тусклым, ни ярким.

Я до сих пор помню ту чудесную ночь. Мы с Леандером ночевали на горном лугу, смотрели на небо и на светящиеся окошки Тонды. Леандер одной рукой приобнял меня, а другой указывал на различные звезды.

У отдельных звезд были и собственные имена. Сириус дольше всего виднелся в небе по утрам, а Фелицией называли первую звезду, появлявшуюся на вечернем небе. Самой яркой звездой был Мартинус, светивший чуть в стороне от звездного полога. Я улыбнулась, вспомнив, как Леандер быстро придумал для меня шпаргалку-запоминалку.

– Мартинус звучит как продолжение имени Мартин, а сияет так же ярко, как глаза Мартина, когда Грета кладет ему в руку свежеподжаренный кусочек бекона, – сказал он тогда со смехом. Поваренок Мартин был на три года младше меня – и любил бекон даже почище моего.

Как было хорошо дурачиться с Леандером!.. Вот только за последние несколько месяцев все изменилось.

Теперь я знала правду. Леандер всегда был осведомлен о даре матери – и никогда не рассказывал мне о нем. Раньше мы всегда все друг другу рассказывали! Мы делились друг с другом любыми секретами, сколь бы неловкими или неудобными они ни были. По крайней мере, так я думала – но мой старший брат никогда не упоминал при мне о нашей семейной тайне. Вероятно, самой важной из всех возможных тайн.

Впрочем, я должна была признаться, что и сама оказалась не сильно лучше брата. Именно я в последнее время постоянно лгала ему и убегала из дворца за его спиной.

Прежде чем виноватая совесть смогла загрызть меня еще сильнее, я внезапно почувствовала теплую руку Люсифера на своей. Наши пальцы сами собою переплелись, и по моему телу пробежала волнующая дрожь.

– Расскажи мне о том дне, когда на плато на нас напали солдаты, – попросил он.

Я едва заметно поморщилась, и Люсифер, словно почувствовав это, нежно сжал мою руку. Я отложила эту тему в самый дальний ящик своего мозга и заперла ее на ключ в надежде никогда больше его не открывать. Как бы то ни было, Люсифер имел право этого от меня потребовать – это ведь он чуть не умер, а не я.

Взяв себя в руки, я заговорила:

– Я только увидела, как ты вдруг упал. Конечно, я сразу же рванулась к тебе – и увидела эту ужасную рану. – Голос мой прервался. – Там было столько крови, и я понятия не имела, как ее остановить. Я расстегнула твою мантию, подняла свитер и прижала руку к ране, но…

– Постой! – прервал меня Люсифер. – Я не хочу знать, что ты делала. Я хочу знать, что ты при этом чувствовала.

– Я боялась за тебя, – призналась я. – Винила себя в том, что не оказалась рядом с тобою вовремя. Нам не надо было вступать в бой, ведь противников было слишком много! Когда я увидела всю эту кровь, то подумала, что теперь слишком поздно. Я оплакивала тебя. Я поцеловала тебя, но ты был таким безжизненным. Таким ужасно холодным.

Я быстро сморгнула, чтобы сдержать слезы. Затем я добавила несколько слов, наверняка прозвучавших бы глупо и чересчур напыщенно, если бы мы оба не знали, что это правда:

– Я не смогла бы без тебя жить.

В ответ Люсифер нежно обнял меня и прижался губами к моему лбу. Я уткнулась головой в изгиб его шеи.

– Надеюсь, ты знаешь, что и я тоже умру за тебя, правда? – прошептал он мне на ухо. Я сглотнула и кивнула, внезапно не в состоянии выговорить ни слова.

Он умрет за меня. Я умру за него.

Некоторое время мы просто молча лежали рядом, вслушиваясь в тишину. Я хотела сказать ему гораздо больше – что я люблю его, что невероятно благодарна ему за все то, что он для меня сделал. Вместо этого я осторожно отстранилась от него, вновь легла на траву и взяла его за руку.

Во мне не было ни сомнений, ни стыда – я ведь знала, что могу говорить с Люсифером о чем угодно. Он выслушает меня и найдет самые нужные слова, в этом я была уверена. И все же я не могла заговорить о своих к нему чувствах. Пока не могла. Меня что-то беспокоило, но я совершенно не могла понять, что именно.

Нас окутывало молчание. Я пыталась подавить свое внутреннее смятение. Когда луна прошла почти треть неба, а дыхание Люсифера стало медленнее и ровнее, я осторожно убрала руку и села.

Я внимательно посмотрела на него. Ровное вздымание и опускание его груди по какой-то необъяснимой причине успокаивало меня. Лицо его тускло освещалось золотым светом – частично узеньким полумесяцем, но главным образом мягким сиянием нитей, натянутых между травинками.

Во сне он выглядел расслабленным, а черты его лица смягчились. Не было больше того сурового взгляда, что исчезал наяву лишь в те редкие моменты, когда Люсифер улыбался. Задумчивые морщины на лбу разгладились, а золотой ночной свет подчеркивал мягкий изгиб губ. Ресницы его, необычно длинные для юноши, отбрасывали забавные тени на его высокие скулы. В плену своих грез он выглядел умиротворенным, словно настоящий ангел.

Улыбнувшись, я с трудом подавила желание взъерошить его буйные черные кудри. Да, Люсифер был красив. Он был воителем, прямым потомком Дьявола и Властителем Тьмы – но умел быть и нежным, и мягким, и любящим. Его многие любили, даже если он сам не мог себе такого представить. Я относилась к нему сначала как к другу, а теперь полюбила его всей душой как самого дорогого мне человека на свете. Наверняка любили его и его младшая сестра Астра, и его лучший друг Леннокс.

Внезапно я поняла, что именно мешает мне признаться ему во всех своих чувствах. Все у нас развивалось слишком быстро. Чересчур быстро.

Я думала, что нужно много времени, чтобы по-настоящему полюбить кого-то, но с Люсифером это заняло