Некоторое время после полученного пинка он не смотрит на Аннабет, а следит за проповедью и священным ритуалом, в процессе которого каждый ребенок по очереди протягивает сложенные чашей ладони и впервые в жизни получает из рук священника облатку. Свернутый в трубку и зажатый в горячей ладони буклет с программой торжественного богослужения стал влажным, когда он бил им себя по коленке, глядя на то, как Надин, взяв облатку с ладони, положила ее себе на язык, а затем, осенив себя крестным знамением, приклонила голову, а Аннабет, склонившись к нему, шептала ему в ухо:

— Это же наш ребенок. Господи, Джимми, это наш ребенок.

Джимми обнял Аннабет обеими руками и крепко прижал к себе, желая остановить это мгновение жизни и пробыть в нем столько, сколько захочется, и не важно, на сколько часов и дней остановится время. Он повернулся к жене и поцеловал ее в щеку, она еще теснее прижалась к нему, и они во все глаза неотрывно смотрели на свою дочь, своего ангелочка в обличье маленькой девочки.

Парень с самурайской саблей стоял на границе парка спиной к Тюремному каналу; оторвав одну ногу от земли, он медленно поворачивался, опираясь на другую ногу и как-то странно держа саблю над головой, которая была увенчана короной. Шон, Уити, Соуза и Коннолли медленно приближались к нему, обмениваясь многозначительными взглядами, в которых ясно и безошибочно читался вопрос: «Что это, черт возьми?» А парень продолжал выполнять медленный поворот, не обращая ни малейшего внимания на четырех мужчин, вытянутой цепью приближавшихся к нему. Он поднял саблю над головой, а потом начал опускать ее, держа плоскость лезвия параллельно груди. Они подошли к нему примерно на двенадцать футов, когда парень, повернувшись на 180 градусов, встал к ним спиной, и тут Шон увидел, как Коннолли, проведя правой рукой по бедру, расстегнул кобуру и обхватил пальцами рукоятку своего пистолета.

Чтобы не допустить какой-нибудь дурацкой выходки, в результате которой либо начнется стрельба, либо парень устроит им харакири, Шон, прочистив горло, произнес:

— Простите, сэр? Извините.

Парень слегка склонил голову набок, как бы прислушавшись к словам Шона, но продолжал совершать свой неторопливый размеренный поворот, постепенно оборачиваясь лицом к подошедшим мужчинам.

— Сэр, прошу вас положить оружие на землю.

Парень опустил на землю вторую ногу и повернулся к ним лицом. Глаза его расширились и округлились, перебегая от одного к другому — один, два, три, четыре пистолета, — и он протянул вперед навстречу им шпагу, то ли угрожая применить ее, то ли сдавая им свое оружие; что именно означал этот жест, сказать точно Шон не мог.

— Ты что, придурок, оглох? — закричал Коннолли. — На землю!

— Тише, — произнес Шон и знаком руки приказал всем остановиться в десяти футах от парня, думая о каплях крови, обнаруженных ими вдоль дорожки для бега; все четверо знали, что это за кровь, и теперь смотрели на этого Брюса Ли, с его саблей, похожей на самолетик. Настоящий Брюс Ли был азиатом, а этот парень, без сомнения белый, да и помоложе (от силы двадцати пяти лет), с кучерявыми черными волосами, чисто выбритыми щеками, в белой футболке, заправленной в серые тренировочные брюки.

Парень застыл на месте, словно замороженный, и Шон был почти уверен, что страх заставил его наставить на них саблю, а потом тот же страх сковал его сознание, лишив способности управлять телом.

— Сэр, — произнес Шон настолько резко и требовательно, что парень посмотрел прямо на него. — Окажите мне услугу, хорошо? Положите вашу саблю на землю. Просто разожмите пальцы, и пусть она падает.

— А кто вы, черт возьми?

— Мы офицеры полиции, — Уити Пауэрс показал ему значок. — Видите? Поэтому, сэр, доверьтесь мне и бросьте эту саблю.

— А… конечно, — пробормотал парень и, подчинившись словам Шона, разжал пальцы, сжимавшие рукоять. Сабля с глухим звуком упала на траву.

Шон, инстинктивно чувствуя, как Коннолли начал приближаться к парню, готовясь броситься на него, остановил его жестом руки и, видя, что глаза парня все еще устремлены на него, спросил:

— Назовите свое имя, сэр.

— Что?.. Кент.

— Приветствую вас, Кент. Я инспектор полиции штата Девайн. Прошу вас отойти на пару шагов от вашего оружия.

— Моего оружия?

— Да, Кент, от вашей сабли. Сделайте два шага назад. Как ваша фамилия, Кент?

— Брюэр, — ответил парень, отходя назад и выставляя вперед поднятые ладони, как будто ждал, что они сейчас дружно выхватят свои «Глоки» и разом разрядят их в него.

Шон улыбнулся и, глянув на Уити, кивнул ему.

— Послушай, Кент, а что ты здесь делаешь? Мне это напоминает балет. — Он пожал плечами. — Танец с саблей, но как-то…

Кент смотрел, как Уити, наклонившись над саблей, осторожно поднимает ее с земли, предварительно набросив на рукоять носовой платок.

— Кендо.

— А что это, Кент?

— Кендо, — ответил Кент, — это одно из боевых искусств. Я беру уроки кендо по вторникам и четвергам, а по утрам упражняюсь. Я сейчас просто упражнялся. Только и всего.

Коннолли вздохнул.

Соуза посмотрел на Коннолли.

— Слушай, может, хватит парить нам мозги, а?

Уити протянул лезвие сабли Шону. Оно было чем-то смазано, и оно так блистало чистотой, как будто только что вышло из-под пресса.

— Смотри-ка, — Уити провел острием лезвия по раскрытой ладони. — У меня дома ложки и то острее.

— Ее никогда и не затачивали, — сказал Кент.

Шон почувствовал, как скрежещущий крик той самой птицы словно эхом прокатился в его голове.

— Да, Кент, а сколько времени вы уже находитесь здесь?

Кент, оглянувшись назад, посмотрел на парковку, расположенную в сотне ярдов от них.

— Максимум минут пятнадцать. А в чем дело? — В его голосе, ставшем теперь твердым и уверенным, послышались нотки раздражения. — Может, это противозаконно, заниматься кендо в парке, так или нет?

— Мы как раз сейчас это и выясняем, — ответил Уити.

— Скажите, Кент, где вы были прошлой ночью и сегодня рано утром? — спросил Шон.

Взгляд Кента снова стал бегающим и взволнованным; было видно, что мозг его лихорадочно работал, дыхание стало реже. Он на мгновение закрыл глаза, потом выдохнул и заговорил:

— Да, да. Я был, я был в гостях прошлой ночью, у друзей. Я шел домой со своей девушкой. Мы легли спать около трех. А утром я выпил кофе и пошел сюда.

Шон почесал кончик носа и кивнул.

— Кент, — сказал он, — мы собираемся на время реквизировать вашу саблю, а вас хотели бы попросить проехаться с одним из наших сотрудников в часть и ответить на несколько вопросов.

— В часть?

— Да. В полицейский участок, — уточнил Шон. — Это одно и то же.