Вот и ещё одна странность в копилку, подумал Холод. С какой стати Морозу заботиться об этой жалкой небесной? Влюбился, что ли? Не похож он на влюблённого, едва на неё смотрит. А когда смотрит, то совсем не так, как…

«…Как я – на Луну. – Он опустил глаза, впервые кое в чём себе признавшись. – Или как смотрит на неё песчаный».

А сама Луна – чувствует ли она сама что-нибудь? Трудно сказать. Так или иначе, ни ему, ни Вихрю не суждено быть с ней – если они хотят сохранить верность своим племенам и королевам.

Всё, довольно лишних мыслей, теперь думать только о спасении брата!

Ледяной дракончик шагнул к Пирите, чтобы забрать свиток, но едва их когти соприкоснулись, ощутил странную вибрацию. Стало неуютно, будто всё вокруг сдвинулось с места. Мышцы вдруг напряглись – казалось, какая-то неведомая сила стремится вывернуть его наизнанку.

Застыв на месте, Холод смотрел в янтарные глаза Пириты. Точно так же он вглядывался в чёрную пасть туннеля посреди дождевого леса, где магия вмешивалась в привычный мир.

Это могло означать только одно. Пирита – дракомант.

В тот день ему так и не удалось рассказать остальным о своём открытии. Пирита оказалась не только нервной, но и чрезвычайно прилипчивой. Едва Мороз со Шквалом скрылись из виду, она буквально села ему на хвост и не удалялась ни на взмах крыла, как будто ледяной дракончик был сделан из лучшего медвежьего мяса.

Почему небесная выбрала именно его, Холод не имел понятия. Кинкажу и Вихрь вели себя с ней намного добрее, но едва они приближались и заговаривали, Пирита тут же начинала нервничать и лепетать невпопад. Возможно, она просто привыкла к присмотру со стороны ледяного.

А может, Мороз тоже догадался, кто она такая? Потому так и беспокоился, куда и зачем её забирают. Вполне мог сам строить планы, как использовать её магическую силу. Какие вот только, интересно? Одинокий, никому не нужный ледяной, тоскующий среди немногих оставшихся Когтей, – какой зловещий план мог родиться у него в голове?

Собирался подарить ледяным нового дракоманта взамен убитого в глубокой древности принца Арктика? А в награду получить право вернуться в племя.

Тогда почему он уже этого не сделал? Что же он такого страшного натворил прежде?

А ещё странно, что Пирита, обладая сверхъестественной магической силой, настолько не уверена в себе. Сама не подозревает о ней? А если пробовала применить, то каким образом и что из этого вышло? Вопросы, вопросы, вопросы…

Холод обернулся на лету, глядя через плечо на небесную. Она летела почти вплотную, бросая опасливые взгляды на горы внизу. Первый дракомант, которого ему довелось увидеть в жизни, оказался совсем не таким, как ожидалось.

– Пирита! – ласково окликнул её Вихрь, подлетая с другой стороны.

Небесная отшатнулась, едва не сбив Холода и задев его крылом по носу. Он вновь ощутил ту же самую неприятную вибрацию.

– Осторожно! – буркнул он, отталкивая её.

– Ох, извини! – пробормотала Пирита и дёрнула хвостом в сторону песчаного. – Это он меня напугал.

Вихрь красноречиво закатил глаза.

– Я только хотел спросить… Как ты оказалась у Когтей мира? Ты вроде не из тех, кто дезертирует из боевого крыла и пускается во все тяжкие.

– О нет! – воскликнула небесная. – Я совсем не такая. За королеву Пурпур я дралась бы не щадя жизни, до последнего… – Вытянув шею, она внимательно осмотрела горы и повернула чуть западнее. – Но когда на трон взошла королева Рубин и потребовала, чтобы каждый принёс ей присягу, я просто не смогла, понимаете? Я служу одной королеве Пурпур, до самой смерти!

Холод заметил, что Луна то и дело озадаченно хмурится, глядя на небесную, как будто читает свиток, написанный на нарвальем языке. Тоже догадалась, что Пирита – дракомант? Почуяла или поняла по её мыслям?

Тогда становится совсем непонятно. Если у Пурпур был собственный дракомант, да ещё верный «до самой смерти», то почему она не использовала его для войны?

– Вот я и улетела из Небесного дворца к Когтям мира, – вздохнула Пирита. – Иногда мне снится, что королева Пурпур зовёт меня к себе, но Мороз сказал не обращать внимания: слишком опасно летать по всей Пиррии в поисках королевы в изгнании, а сны – это пустое. Другое дело, сейчас. – Небесная с надеждой улыбнулась Холоду. – Вы правда думаете, что королева там?

Ледяной дракончик кивнул, уже опасаясь, как бы чего не вышло. Каких ещё бед может натворить Пурпур, если получит назад своего верного дракоманта с неизвестно какой магией? Даже представить страшно! А главное, не помешает ли Пирита освободить Града? Что она скажет, когда узнает их конечную цель?

Они остановились на ночь в долине, покрытой шапками кустарника с мелкими белыми цветами. Казалось, кто-то забрался на снежные пики вокруг и набросал оттуда снежков. Песчаный дракончик развёл костёр и принялся жарить белок, которых наловила Луна, а Холод поймал в ручье здоровенную рыбину и сжевал сырой. Он вообще не понимал, зачем обжигать дичь на огне, прежде чем съесть. Впрочем, дикие вишни и сливы, которыми поужинала радужная, смотрелись ещё менее аппетитно.

Пирита сидела, рассеянно отщипывая кусочки от своей белки. Жёлтовато-оранжевая чешуя небесной сверкала бликами в свете костра. Каждый раз, когда Холод оборачивался, ему казалось, что она придвинулась чуть ближе. Говорила она мало и почти не слушала Вихря, который рассказывал, как драконята судьбы одолели злобных песчаных принцесс Огонь и Ожог и отдали трон королеве Тёрн. Песчаный дракончик видел это своими глазами, да и рассказывать умел интересно – Луна с Кинкажу слушали с горящими глазами, хотя наверняка уже знали всю историю драконят.

Наконец все уснули, свернувшись у костра, в том числе и Пирита. Холод вызвался первым нести ночную вахту, вызвав немалое удивление Кинкажу. Зачем сторожить ночью, когда все спят и никто не нападёт? Да и вообще – война ведь закончилась, кого бояться? И прочее, и прочее – всё в духе наивных и безалаберных радужных.

Долина погрузилась в тишину и мрак. Одна луна зависла острым серпом над самыми горными вершинами, а две другие, чуть полнее, стояли выше. Подождав, пока дыхание небесной не станет ровным, ледяной дракончик тихонько подкрался к ночной и тронул за крыло.

Она потянулась передними лапами и чуть всхрапнула, сворачиваясь клубочком ещё теснее. Холод ощутил почти непреодолимое желание прижаться к чёрным крыльям с серебряными звёздочками и тоже забыться сном.

– Луна! – шепнул он, тряхнув её за плечо.

Она открыла глаза и зевнула, приподнимаясь.

– Что случилось?

– Пирита точно спит? – спросил он еле слышно. – Проверь, а?

Ночная прислушалась, потом кивнула, но Холод на всякий случай поманил её, отводя подальше от остальных, к дереву, увитому белым вьюнком. Лёгкий ветерок шевелил бледные призрачные лепестки.