— Ты уж поосторожней, Хильда.

— Я обещала в субботу утром поехать в Сент-Эндрюс и побыть у этих Мерчи. По-твоему, не ехать? Отвертеться? — спрашивала Хильда.

— Сама не знаю. Но ты уж поосторожней.

— Люк, — сказала Элла, — ты последнее время что-то неважно выглядишь. Слишком много занимаешься? И вечером вечно работа, и все такое.

— Еще трусцой бегаем каждое утро, — сказал Люк.

— Господи! Это же сколько энергии надо иметь!

— Энергии куры не клюют, — сказал Люк.

— Но ты что-то неважно выглядишь, — повторила она.

Он уходил с большой сумкой. Заскочил за вещами, которые оставил в последний раз, когда жил тут, в квартире. Очень похоже было, что Люк не собирается возвращаться.

— А кто тебе подарил такие изумительные часы? — спросила Элла.

— Один джентльмен подарил.

— Нет, не можешь ты заниматься как следует. Это физически невозможно, — сказала Элла. — У тебя же впереди такая карьера, у тебя такие способности. Брось ты этого джентльмена. Ты же не кончишь аспирантуру.

— Да неужели?

— Совершенно определенно, — сказала она.

— Да, насчет квартиры, — вы как? — спросил Люк, демонстрируя, значит, что он и про нее не забыл.

— Да, Люк, наверно, я остановлюсь на втором варианте. Блумсбери — это нечто. Я дам тебе знать, как только все окончательно утрясется. Очень мило с твоей стороны, что ты ее подыскал.

Он поднял сумку, направился к двери.

— Ну, до четверга, — сказал он.

— До четверга?

— До ужина у Крис Донован.

— Ах, ну да, конечно, ты же будешь помогать.

Он вышел с поспешностью, намекавшей на какое-то важное, неотложное дело.

Люк ушел. Теперь он вне сферы ее влияния, вне орбиты Эрнста. Они, можно сказать, оба его потеряли. «Один джентльмен» ему подарил часы. И зачем — она недоумевала — ему еще надо где-то прислуживать за столом?

Тут как раз пришел Эрнст. Она узнала по хрусту ключа — только он так открывал дверь.

— Я внизу встретил Люка. — Эрнст откинул назад волосы.

— Да, он за вещами явился. И что он сказал?

— Я рта не успел открыть. Помахал мне, забросил сумку в машину. И укатил. «Порше», между прочим, весьма дорогой, новейший. Чей, интересно?

— Может, его собственный, — вздохнула Элла.

— Нет, мир сошел с ума, — ворчал Эрнст. — Прислуживает за столом, а сам щеголяет, весь с иголочки, на «порше» последней модели. Ты заметила, как он одет?

— Мне совершенно не интересно, как он одет. Но что-то тут явно не то.

— Нет, мир сошел с ума. Мне как раз на службе в Брюсселе рассказывали — один синхронный переводчик от переутомления спятил. На международном совещании все стал вдруг переводить вкривь и вкось. А потом схватил нож, стал бегать и всем угрожать.

Элла принесла ему выпить.

— У синхронных переводчиков часто проблемы с психикой, — она заметила. Может, его история имела отношение к Люку. С Эрнстом это часто — одно скажет, другое в уме. Но сама Элла тут никакой абсолютно связи не улавливала. Кстати, даже и не пробовала уловить.

Выйдя замуж, Маргарет бросила свою работу в нефтяной компании. Про то, что на «Сотбис» продан Моне, она понятия не имела. Вообще она утратила к данному роду деятельности всякий интерес; зачем это ей, если цель достигнута. Когда назавтра после приезда в Лондон Хильда пришла к ним обедать, Маргарет глаз не могла от нее отвести.

Сначала Хильда решила, что Маргарет узнала про покупку Моне. Ведь ей по службе положено. Но с другой стороны, имя покупателя держится в тайне. Только Крис и Харли знают, что купила она.

Чего только не передумала Хильда, какие только подозрения не мелькали у нее в голове. И все время, пока ждали к обеду Уильяма, Хильда болтала. А меж тем — сознавала собственное блестящее положение, жуткое прошлое этой девицы и по взгляду, каким сверлила ее Маргарет, поклясться могла, что та что-то против нее затевает. И она, между прочим, помнила те два дня, которые провела у Мерчи.

— Я, может быть, не сумею выбраться на выходные, — сказала она. — Столько дел.

— Ах, не говорите так, ну пожалуйста, так не говорите, — пропела Маргарет нежнейшим своим голоском. — Уильям ужасно расстроится. Мы рассчитывали, что эти выходные проведем с вами вместе, на природе. И мама с папой ждут не дождутся. У них так мало радостей — надо же думать о les autres.

Подозрения Хильды переросли просто в дикую панику. А за что ухватишься? Не за что; э, нет, есть за что. Моне, новая картина Моне. Маргарет безусловно знает, что купила его Хильда, но где уж догадаться, что это подарок на свадьбу Уильяму, ей самой. Но с чего Хильда, умнейшая женщина, взяла, что опасность идет от Моне? Это можно объяснить только паникой, в какую ее повергала Маргарет. Судьба, это судьба, думала Хильда. Отравить она меня хочет, что ли? Что затеяла? Что-то она определенно затеяла. Полный кошмар.

Рассуждала Хильда совершенно логично. Но только Маргарет палец о палец не придется ударить. Сброд, шайка, по наводке Люка и Хосписа, о которой Маргарет слыхом не слыхала, прикончит Хильду Дамьен из-за Моне.

— Может, я в субботу выберусь, — предположила Хильда. — До субботы просто не продохнуть.

— Вот и чудненько, — сказала Маргарет, — Чудненько.

Уильям явился минут через пятнадцать всего после Хильды. Он разрядил обстановку, хоть слегка недоумевал, почему у матери такой затравленный вид.

В самый день ужина, 18 октября, утром огромный фургон остановился перед домом Крис Донован в Айлингтоне. То была большая партия мебели для Харли Рида, которую он сто раз умолял свою овдовевшую мать ему не посылать. Недавно она переехала в дом поменьше под Бостоном и ничего лучшего не придумала, как отправить излишек мебели, целый дом, в сущности, своему единственному отпрыску Харли. Харли казалось, что в последней телефонной беседе с матушкой договоренность была наконец достигнута. «У меня места нет», — он ей говорил, и не раз говорил, сто раз повторял. А она столько же раз повторяла, что не продавать же такую дивную мебель, она должна остаться «в семье». «В какой семье?» — клокотал Харли. Главное, мать знала прекрасно, что давным-давно он живет с Крис, он даже их познакомил, они подружились, все очень мило. И все равно — невозможно, видите ли, расстаться с мыслью, что Харли «вдруг когда-нибудь женится» и ему остро понадобятся эти кровати, столы, столики, полки, эти кресла, массивные, деревянные или обитые кожей на гвоздиках, эти шкафчики красного, орехового, черного дерева. Не говоря уж об орнаментальных лампах, о бронзовых всадниках, которым, Харли знал, надлежало венчать и освещать всю эту деревянную роскошь. И вот, несмотря на его мольбы, она их отправила Харли наложенным платежом; и уже фургон бесповоротно загромоздил дорогу, и уже люди в комбинезонах спрыгивали, откидывали заднюю дверцу...