Фипп открыл рот, чтобы ответить, но я перебила его:

– Благодарим за информацию, – улыбнулась я графу, хотя мне было совсем не весело, – мы с сэром Фиппом обдумаем ваше предложение. Но и вы не забудьте отправить управляющего. На всякий случай…

Граф вышел, оставляя нас наедине.

– Леди Лили, – Фипп хмурился, – вам на самом деле лучше уехать в Треану. Граф прав, в Треана сейчас гораздо безопаснее… Если треанцы каким-то образом выяснили правду о вас, то это может быть известно и в Иносте.

– Не думаю, что мне что-то угрожает, – я мотнула головой, показывая, что против, – и, вообще, сэр Фипп, нет никакой гарантии, что король Треаны выполнит свои обещания. Короли, они, знаете ли, своим словам хозяева. Захотели – дали слово, передумали – забрали назад. А здесь, в Эсте, я уже хотя бы знаю, чего можно ждать, поэтому я никуда не поеду. У меня здесь поместье, работающая фабрика, перспективы… да, в конце-концов, вы, сэр Фипп.

– Я? – он улыбнулся, – я там, где вы, леди Лили. Я люблю Эсту, несмотря на то, что наш род в уже несколько поколений в опале. И я буду тосковать по родине, но не сомневайтесь, если вы решите уехать в Треану, я поеду с вами.

Но я решила не ехать. Фипп любит Эсту. Да и я уже привыкла к этой стране. И я не смогу бросить свои цеха… слишком много труда я в них вложила.

Граф уехал из поместья еще до вечера, не оставшись даже на ужин, который моя кухарка снова приготовила без единого кусочка мяса.

Неделя промчалась мимо, как скорый поезд. Дни промелькнули, сохранившись в памяти размытым пятном постоянных забот и изматывающей работы. Не думала я, что быть владельцем консервной фабрики гораздо тяжелее, чем кадровиком. Но теперь мой рабочий день длился с рассвета до заката, иногда прихватывая и ночь.

Зато к тому времени, когда слухи о начале войны достигли Крамсберга, мы уже запустили вторую линию, и производили по десять ведерных консервных банок в день. Чтобы возить все это добро в город пришлось купить коня и повозку и нанять работника, который постоянно курсировал между военным складом и поместьем.

Фипп снова уехал на фабрику к сэру Дебрику, «изобретать» штамповочный станок для жестяных крышек, все же удобнее там, где он потом и будет работать. Станок должен был получится слишком большим и тяжелым, чтобы его можно было потом перевезти.

Жести после запуска металлопрокатного станка стало больше. Нам с лихвой хватало закрыть потребность на весь объем производства.

А вот со стеклянными банками и резиной были проблемы. Из Эрсенберга пришли изготовленные по моему заказу банки. И это был полный крах. Каждая банка была уникальной. Они отличались объемами, шириной горлышка и размером бортиков, за которые будет крепиться крышка.

И пусть различия были незначительны и заметны только при тщательной сверке, но штампованные крышки к таким банкам не подходили, и не могли подойти. Я сломала голову, думая над проблемой. Вместо того, чтобы спать, ночи напролет вспоминала те тысячи банок, которые прошли через мои руки. Что же я упустила? Как же получалось так, что у нас все они были одинаковые до миллиметра? Эти вопросы кружили в моей голове, не давая ни покоя, не отдыха.

И вдруг я вспомнила, на каждой банке есть два тонких шва, которые делят ее ровно пополам. А значит банки не выдувают? Их половинки делают каким-то другим способом, а потом скрепляют вместе? Но почему половинки выходят настолько одинаковыми, что штампованные крышки подходят к каждой банке?

Результат моих умственных терзаний, пришел совершенно неожиданно. Я просто проснулась среди ночи, с четким понимаем, что нужно делать.

Не долго думая, тут же разбудила Парлу и отправила ее за конюхом, приказав немедленно запрягать лошадей, мне срочно надо было в Крамсберг, к Фиппу. У меня осталось слишком мало времени, чтобы ждать утра.

Глава 16

– Фипп, – я примчалась на фабрику и ворвалась в цеха, не обращая внимания на грязь вокруг, – я знаю, как надо делать стеклянные банки для консервирования! – заявила я прямо на глазах удивленных рабочих, – их надо выдувать в формы!

Да, вчера мне приснилась моя бывшая коллега. Она увлекалась садоводством и однажды вырастила квадратные яблоки. Просто вложила в формы маленькие яблочки и подождала, когда они вырастут. И по бокам яблок были точно такие же швы, как у банки. В том месте, где скреплялись половинки формы.

Фипп как раз что-то монтировал в будущем прессе и залез в нутро станка почти по пояс. Он что-то крутил с усилием отчего мышцы на его теле, облепленном грязной и потной рубахой, энергично двигались. Услышав мой голос, Фипп замер. Медленно вылез из станка и уставился на меня непривычно растрепанный, с грязной полосой на щеке и прилипшей ко лбу челкой.

– Леди Лили?! – он легко вскочил и вытер грязные, масляные руки какой-то ветошью, – что вы здесь делаете?

А я застыла, открыв рот, и не могла отвести взгляда. Он был такой милый, такой домашний. Как будто бы мы на даче, я позвала его обедать, а он вылез из-под старых жигулей… Как папа…

– Леди Лили?

Я сглотнула, мотнула головой, сбрасывая наваждение, и затараторила, объясняя, свою задумку.

Фипп внимательно выслушал меня и кивнул:

– Это может сработать… Надо пробовать.

– Только я больше не поеду в Эрсенбрег, – открестилась я, – ваш друг, владелец стекольной фабрики не особенно заинтересован в прогрессе. Он не готов что-то менять в своей работе, и я только зря потрачу время.

– Хорошо, – кивнул Фипп. Он хотел поправить челку, падающую на глаза, но вспомнил о грязных руках и остановился. А я машинально, не раздумывая ни секунды, шагнула к нему и убрала потную прядку со лба.

Вроде бы простой жест, но мир вокруг закружился, оставляя нас с Фиппом наедине. Я открыв рот смотрела на него, непривычно близкого и родного. Казалось, прошла целая вечность, пока веселый голос Дебрика не разбил стеклянную стену, отделявшую нас от всего мира:

– Кхм, – кашлянул он, привлекая внимание, – мне кажется, или вас можно поздравить?!

Я смутилась и опустила глаза. А Фипп тихо рассмеялся, и ответил:

– Можно… только это наша тайна…

– Если вы будете так смотреть друг на друга, – подхватил смех Дебрик, – то любой дурак догадается, что между вами настоящий пожар. Видели бы вы себя со стороны… А, вообще, ребята, я страшно рад за вас. И раз уж