– Ваша жена утонула, – объявила она Генри.

Моя жена? – подумал он. Лицо утопленницы напоминало пиццу «куаттро стаджони», которую люди охотно едят у одного итальянца на углу, обильно политую приправами и соусами. Мясистый черный язык вывалился изо рта, глаза превратились в высохшие оливки, нос раскрылся наподобие артишока, обнажив две огромные черные дыры. Труп даже отдаленно не был похож на Марту. Он не мог узнать ни одной ее черты. Это обезображенное гниением лицо и массивное тело принадлежали какой-то чужой женщине.

Генри был и без того уверен, что это не Марта, но все же взглянул на кольцо в лотке. Оно было шире и не такое красивое, как кольцо, которое Генри когда-то надел Марте на палец в магистрате. Исследование ДНК было не нужно. Это была не Марта.

Генри отвернулся и покачал головой.

– Это не моя жена.

Йенссен удовлетворенно кивнул, будто Генри только что опознал жену.

– Правильно, она выглядит не как ваша жена, но это она и есть.

«Господи милостивый, – подумал Генри, – когда я говорю правду, мне не верят».

– В чем она была? – спросил Генри, понимая, что, возможно, совершает самоубийственную ошибку.

– Она была полностью одета.

– Каким образом тогда это может быть моя жена? Я нашел ее одежду на берегу. Кроме того, Марта была стройная, а эта дама… – Генри указал на труп – … полная. Кольцо на пальце тоже не принадлежит Марте.

Йенссен заглянул в блокнот:

– Здесь ничего нет о кольце.

Он принялся листать его, словно надеясь этим действием материализовать недостающее свидетельство, а потом взглянул на патологоанатома.

– Кольцо было обнаружено под эпидермисом ладонной поверхности, – бесстрастно произнесла женщина.

Генри поднял руку и показал им свое обручальное кольцо.

– Перед свадьбой я сам выбирал кольца. Они были одинаковые и уже, чем это. На кольцах выгравированы наши имена. На ее кольце должно стоять мое имя.

Впервые в жизни он снял кольцо с пальца. Это было больно, но он справился и протянул кольцо Йенссену. Тот осмотрел кольцо, прочитал выгравированное на внутренней образующей имя Марты, подошел к столу и склонился над лотком с пальцем.

Патологоанатом щипцами сняла кольцо с пальца утопленницы. При этом раздался не очень приятный скрежет. Врач ополоснула кольцо под струей воды и протянула Йенссену. Для того чтобы рассмотреть кольцо изнутри, полицейскому пришлось поднести его близко к глазам. Должно быть, кольцо не слишком хорошо пахло, так как Йенссен поморщился. Надписи в кольце не было. От досады и стыда Йенссен покраснел. Он оказался не на высоте профессии, поспешив пригласить Генри на опознание.

– Черт… – пробормотал он, – мне искренне жаль, прошу меня простить.

– Ничего страшного, – произнес Генри, спеша использовать возможность завоевать расположение следователя. В конце концов, людям свойственно ошибаться. – Видите ли, Йенссен, – сказал он и положил руку на плечо полицейского, – вы убедили меня в том, что моя жена жива. За это я вам очень благодарен. Не выпить ли нам кофе?

Жизнь снова засияла всеми красками. Его никто не подозревает, никто не собирается его арестовывать, зубная щетка и книга ему не понадобятся, и он вернется домой свободным человеком. Искусственный свет падал с потолка секционного зала на вскрытую даму, словно солнечный луч, пробившийся сквозь облака. Генри было жаль эту утопленницу. Как бедняжка попала в воду? Она просто устала от жизни или была смертельно больна? Были ли у нее дети? Кто сейчас напрасно ее ждет?

Как выяснилось позднее, покойная была вышедшей на льготную пенсию чиновницей, которая, фотографируя чаек, случайно упала с моста.

Генри угостил Йенссена кофе в автомате. Они некоторое время молча стояли возле него и прихлебывали напиток из пластиковых стаканчиков, погруженные в свои мысли.

– Люди исчезают, – сказал Йенссен после долгого молчания, допил кофе и смял стаканчик. – Но некоторые возвращаются.

Генри пожал плечами:

– Что вы имеете в виду?

– Ну, совсем недавно обнаружился один тип, который пропал четырнадцать лет тому назад. Он исчез потому, видите ли, что ему до смерти надоели дети.

Йенссен хихикнул при этом воспоминании, но Генри сохранил серьезность. Тот, кто знает, как трудно исчезнуть, не находит в этом ничего комичного.

– В течение десяти лет его считали умершим. Жена вышла замуж за соседа, а тут появляется этот склочник и требует от нее выплаты суммы страхования жизни. Каков фрукт, а?

Генри вполне понимал этого человека, но ничего не сказал Йенссену. Йенссен тем временем извлек из папки клочок бумаги и протянул его Генри. Очевидно, листок был вырван из какой-то книги, так как были видны четыре напечатанных слова.

– Эту записку мы нашли в куртке вашей жены.

Генри надел очки для чтения, которые взял с собой на случай подписания каких-то документов. На клочке бумаги поверх печатного текста было нацарапано несколько слов. В нескольких местах кончик шариковой ручки оставил в бумаге отверстия – очевидно, писали на мягкой подложке. Почерк был женский – без острых углов.

– Здесь написано: «В случае, если я смогу быть вам чем-нибудь полезна», – и номер телефона. – Он вернул бумажку Йенссену. – Это почерк не Марты.

– Мы позвонили по этому телефону. Номер принадлежит некой Соне Реенс.

Генри мысленно снова увидел перед собой молодую женщину, мерзшую на берегу моря в куртке Марты.

– Это дочь нашего бургомистра, Эленор Реенс. Я встретил ее на берегу, когда искал жену.

– Все верно. Она передала вам привет и спросила, как ваши дела.

– И, – спросил Генри, – как мои дела?

– Этого я даже не могу себе представить, – ответил Йенссен и указал на клочок бумаги в руке Генри. – Этот текст не кажется вам знакомым?

Генри вслух прочел напечатанные слова:

– «Быть одному всегда, чем никогда».

Он не имел ни малейшего понятия, что мог означать этот бред.

– Эти слова ни о чем вам не говорят?

В глазах Йенссена вспыхнуло торжество, словно он только что приземлился на планете обезьян. Внутренний голос подсказал Генри, что ему следовало бы лучше знать эту фразу, и он решил прибегнуть – как он часто это делал – к доброй старой эвристике и погадать о темных глубинах. Вообще мы, к сожалению, редко используем нашу врожденную способность к предположениям. По ту сторону рассудка и сознания на нас работает целая армия безвестных нейронов. Из их электрических разрядов возникают воспоминания, всплывает скрытое знание и развертываются не поддающиеся осознанному анализу видения. Этим нейронам надо доверять.

– Это моя фраза.

Йенссен был удивлен и не в меньшей степени разочарован.