По периметру участка стояли автоматчики. Выйти за его пределы было невозможно.

Работы здесь был непочатый край. Стены коттеджа росли вверх. Крутилась небольшая бетономешалка, подключенная к генератору.

В бригаде из шести заключенных были два каменщика, Бушмин и Немченко. Они под присмотром прораба и подводили стены под крышу.

Строительные леса были хлипкими. Ступать по ним следовало с особой осторожностью. Отсутствовала даже элементарная лебедка. Все тяжести люди поднимали вручную. Норма до обеда была драконовская. Работать приходилось с лихорадочной быстротой.

– Могут еды лишить, если не управимся, – сказал Ратушняк Илье. – Или сообщат руководству лагеря, и тогда вечером будут побои с воспитательной целью.

Степан Богомол месил раствор. Привычно орудуя лопатой, он загружал в бетономешалку песок и сухой цемент, подтаскивал воду из бочки. Ратушняк, Илья и Литвиненко поднимали наверх носилки с раствором, кирпичи.

Труд был адски напряженный и опасный. Леса трещали, содрогались под тяжестью тел. Людям приходилось балансировать на них, ежеминутно подвергать себя риску. Понятие «техника безопасности» к данному строительству никак не относилось.

Наверху трудились каменщики, лихорадочно вырабатывали раствор и стройматериалы. Мельтешили мастерки. Арестанты, обливаясь потом, волокли к ним одни носилки за другими. Кому-то приходилось страховать их, следить, чтобы не обрушились леса.

С кирпичами было проще. Люди становились в цепочку и передавали их наверх. С подъемом раствора дело обстояло гораздо хуже. Узники попробовали грузить в носилки меньше, но ходить чаще.

Тут же прибежал Михалыч, разорался как баба:

– А ну-ка не отлынивать! Вы столовыми ложками его таскайте, саботажники хреновы! Еще раз увижу, вся бригада останется без обеда!

– Чего он такой злой? – прокряхтел Илья, занося свой край носилок на недоделанный гребень стены. – Больше всех надо? Они тут что, по утрам вместо витаминов озверин принимают?

– Выслуживается. – Литвиненко тоже пристроил свой конец, вытер пот со лба. – Михалыч всю жизнь прорабом. Ему без разницы, на кого орать. Он же трус, хочет, чтобы начальство заметило и оценило его рвение.

Треснула доска под ногами Ратушняка. Он ойкнул, схватился за вертикальный брус лесов. Илья уцепил его за шиворот, и все же нога бывшего младшего научного сотрудника провалилась. Хорошо, что подоспел Литвиненко, вытащил конечность страдальца, а потом заложил пролом брусом.

– Все живы? – осведомился Бушмин, перегнувшись со второго этажа.

– Опять Игорек чудит, – хрипло проговорил Немченко, субъект нервического склада, сутулый, худой как спиннинг, с удивительно прозрачными голубыми глазами.

– Я больше не могу, схожу с ума. – Ратушняк привалился к стене.

Его искаженное лицо блестело от пота. Он зашелся кашлем, насилу угомонился.

– Что за жизнь такая? Мы обречены на слабоумие и неизлечимые болезни.

– Лишь бы не на смерть, – проворчал Литвиненко, помогая парню подняться. – Держись, Игорек, скоро обед.

– Эй, отставить! Кто разрешил перекур? – заволновался прораб, мнущийся у бетономешалки. – Живо работать, дохляки, мать вашу! До обеда все должны сделать. Потом будете заливать бетоном подвал.

Снова потянулись наверх кирпичи и раствор, трещали и прогибались строительные леса, которые не разрешалось укреплять, чтобы не терять рабочее время. Эти конструкции, наспех сколоченные из отходов древесины, действительно представляли опасность.

На другой стороне дороги шло такое же строительство. Там раздался громкий треск. Вертикальная опора не выдержала веса трех человек. Падали брусья, доски, перемычки. Несчастные строители были засыпаны этим мусором.

С руганью разбегались автоматчики. Им тоже прилетело.

Арестанты, не попавшие под обвал, бросились спасать своих товарищей, расшвыривали обломки конструкций. Один не пострадал, отделался испугом и ушибами. Второму гвоздь, торчащий из доски, пропорол плечо. Бедняга приплясывал от боли, что-то кричал про заражение крови.

Третьему конкретно не повезло. Кожа с лица была содрана практически с мясом, череп проломлен рухнувшим поддоном с кирпичами. Его вытащили, но к жизни вернуть не смогли. Кто-то опустился на колени, проверил пульс, удрученно покачал головой.

Ругались автоматчики, бегало начальство, сотрясая воздух криками:

– Саботажники! Всех расстреляем! Работать! Отремонтировать тут все. Чтобы через час было готово!

Подъехал грузовик, чадя синюшным дымом. Арестанты забросили тело в кузов. На развалинах копошились люди, пытались что-то починить.

– Сволочи, – процедил сквозь зубы Бушмин. – Им жалко каждую копеечку, истраченную на нашу безопасность.

Через несколько часов подошел грузовик, перевозивший еду для заключенных. Богомол и Немченко притащили ржавый бачок, алюминиевые миски и ложки. Сменилась охрана, вместо голодных заступили сытые.

Дико уставшие арестанты со стонами валились на настил между комнатами первого этажа, замирали. Но нужно было шевелиться – время на обед ограничено.

Люди давились перловкой, в которой попадались кости неведомых зверей, напрочь лишенные мяса. Каши было много, украинское начальство не жалело испорченных продуктов. Но на этот раз ее недоварили, и она отдавала специфическим ароматом, о происхождении которого не хотелось задумываться.

– Давайте покурим, – предложил Литвиненко, покосился по сторонам и достал пачку. – Работу ведь каплей никотина не убьешь, верно? – Он вытащил три сигареты, по одной на пару курильщиков.

– Вот черт! – расстроился Немченко. – А я не курю, как назло.

– И я, – каким-то безжизненным эхом отозвался Ратушняк.

– Вы молодцы, ребята, – похвалил их Литвиненко, убирая лишнюю сигарету. – Здоровье – это то, что нам сейчас крайне нужно.

Покурить арестанты успели, а вот на разговор по душам времени не хватило.

С улицы заорал прораб Михалыч:

– Эй, голь перекатная, почему еще сидим? Живо вскочили, взялись за дело!

Работа после обеда оказалась жестокой пыткой. Ноги Ильи заплетались, в руках болели все мышцы, и они упорно не желали поднимать носилки. Но ему приходилось что-то делать. Охрана с интересом поглядывала на заключенных и не прочь была размяться.

Первый час трещали кости, не гнулась спина. Потом дело пошло веселее.

Вновь примчался неугомонный Михалыч, поднялся на второй этаж и впал в неистовый ужас.

– Вы что натворили, кретины?! – орал он, хватаясь за голову. – На хрена заложили кирпичом проем для технической двери?! – Прораб схватил за шиворот оторопевшего Немченко и ткнул его носом в свежую кладку, да так, что нос затрещал. – Я же вас предупредил еще утром: от сих до сих! Вы что наделали, саботажники?!