– Не знаю. Узнай по своим каналам, был ли перелом. Сможешь?

– Но ведь эта тетка ее видела в сентябре!

– Видела. Ну и что? Что это меняет?

– Но… ты сам говорил, после девятнадцатого августа никто ее не видел.

– Я и теперь могу повторить, что после девятнадцатого августа никто из тех, с кем я говорил, ее не видел. Одна тетя Муся. На балконе, в шали и в черных очках. И жениха-американца тоже никто не видел. Одна соседка тети Муси, Зина, но ей веры нет. Даже если допустить, что на балконе стояла Людмила Савенко, то ее больше никто не видел ни до, ни после.

– Не бросишь?

– Нет, – ответил кратко Шибаев. И, пресекая возможную дискуссию, спросил: – А чего это мы сидим без дела? Давай за тебя!

– Подожди, а это кто? – Он взял фотографию Евгении Львовны и генерала. – Красивая пара. Это генерал? И Тамико?

– Это не Тамико. Это… женщина в белом.

– Правда? – поразился Алик. – А откуда ты… Нет, правда? – Алик переводил взгляд с фотографии на Шибаева. Тот рассмеялся.

– Не знаю. Ее зовут Евгения Львовна. Она была влюблена в генерала, а муж ее страдал.

– Откуда он знал?

– Она не скрывала. Все знали.

– Ты думаешь, это она? С генералом на даче?

– Черт его знает, может, и она. Я бы на нее не запал, а генерал…

– Красивая!

– Красивая, но какая-то… никогда не знаешь, что она выкинет. И как будто играет, с вывертом, с загадками. Актриса, одним словом. Я взмок, пока мы говорили, и диван… Не диван, а капкан!

– Капкан? – повторил Алик, присматриваясь к другу. – Почему… капкан?

– Потому что проваливаешься! Все, хватит! Наливай!

Кристина спросила: «Кто?», и Шибаев подумал: она прекрасно знает, что это он, но зачем-то тянет время. Происходит нечто странное и непонятное.

– Кристина, это я, – сказал он, и она защелкала замками. Дверь распахнулась, и он вошел. Она прижалась к стене, Шибаев молча прошел в гостиную.

– Кофе будешь? – спросила она, появляясь на пороге. Тон у нее был виноватый.

– Не хочу, спасибо. Я тебе звонил. Что случилось?

– Я была у мамы, она приболела. – Она даже не пыталась соврать убедительно и в глаза Шибаеву не смотрела.

– Могла бы позвонить. Все уже в порядке?

– Да, – ответила она, все еще стоя на пороге. – Все в порядке. Саша…

– Всегда звони.

Он делал вид, что верит, будто все по-прежнему, и в словах его невольно прозвучала издевка. Шибаев ненавидел притворство, рубил сплеча, не понимая и не принимая правила игры, существующие между мужчиной и женщиной. Теперь же он сам нарушал собственные заповеди, желая причинить Кристине боль, делая вид, что ничего не поменялось между ними, и зная в то же время – что-то ушло навсегда. И продолжал играть, испытывая при этом горькое удовлетворение.

– Саша… – снова начала она. – Я хочу попросить тебя, ничего не нужно!

– Чего не нужно? – Он притворился, что не понял.

– Ну, с этим делом… не нужно искать дальше, ладно? С этой женщиной…

– Не нужно? – Он смотрел на Кристину, держал паузу и был противен самому себе. – Почему? Ты раздумала?

– Раздумала. И вообще… знаешь… – она запнулась.

– Ты боишься?

– Ничего я не боюсь! – почти выкрикнула она.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось! Я просто считаю, что с самого начала это была глупая затея. Мне что, больше всех надо?

– Тебе уже не интересно?

– Я устала, Саша. Я перестала спать, я все время жду чего-то. Я боюсь телефонных звонков! Она мне уже снится!

– Чего же ты боишься? Или… кого? Не снов же.

– Приходил Якубов – я убиралась в доме, – с ним еще двое, он кричал, слюной брызгал, и собака! Жуткая! Что я порочу память, что-то о бумагах генерала у нас на чердаке… Он говорил со мной как с преступницей…

– Какие бумаги?

– Я не поняла! Он так орал, покраснел весь, про какие-то бумаги и что он этого так не оставит! А я стою столбом, не могу понять, о чем он, а собака вдруг стала лаять! Рвется с поводка, хрипит! Сашенька, я уже ничего не хочу!

– Откуда он знает? Ты эти бумаги видела?

– Ничего я не видела! И на чердаке ни разу не была! Саша, я больше не хочу! Я вообще собираюсь продать эту проклятую дачу! У меня есть покупатель…

– Я с ним поговорю. – Он не обратил никакого внимания на ее слова о покупателе, понимая, что она солгала.

– Сашенька! – Она вдруг бросила к нему, обняла, прижалась и стала покрывать поцелуями его лицо и шею; поцелуи сыпались дождем. Шибаев даже дышать перестал. – Сашенька, не нужно! Пожалуйста! Бог с ней!

Он снял руки Кристины со своей шеи, отодвинул ее от себя и поднялся.

– Я, наверное, уеду! – выпалила Кристина, глаза ее, полные слез, сияли. – Насовсем! Игорь хочет, чтобы я приехала.

Шибаев застыл. Вот и все. А как же тот, на белом «Мерседесе»? Что-то здесь не то… Он чувствовал, что Кристина чего-то недоговаривает. Он сумел бы «расколоть» ее, заставил бы ее рассказать ему все, затормошил бы, заласкал, вытащил бы из нее это… недоговоренное. Раньше, но не сейчас. Сейчас в нем клокотала обида, а обида плохой советчик. Кристина стала неприятна ему. Она стала чужой. Между ними стояли двое: друг Кристины на шикарной тачке и ее мифический муж Игорь, ни с того ни с сего появившийся на горизонте после четырех лет отсутствия и молчания, и кто из этих двоих настоящий, Шибаев мог только догадываться.

«Нужно было тогда подойти к ней и незнакомцу на «Мерседесе», – думал он, сожалея запоздало. Поздороваться, посмотреть на их лица. Он не имел ничего против беглого мужа, не считал его соперником, но существование того… Он сжал кулаки, вспомнив, как тот схватил Кристину и она вскрикнула, как они потом обнялись и стояли так, не подозревая, что за ними наблюдают. Он и сам не ожидал, что это его сильно заденет. Весь липкий вздор насчет, ах, старой дружбы, ностальгии, детской любви, которая прошла, но остались прекрасные воспоминания, вдруг отступил, и осталась одна жесткая черно-белая конструкция: самка и двое самцов. А была ли тут любовь или лишь отголоски любви прошлой, не суть важно. Он вдруг вспомнил фильм про выживших, который смотрел Алик, и подумал, что у него все складывается так же, как у тех. Треугольник. Вечный треугольник. Осмеянный, выстраданный, убийственный. Хотя в данном случае – четырехугольник, пришло ему в голову.

Он даже забыл о Якубове, который путался под ногами и лез куда не надо, считая, что это он, Шибаев, лезет куда не надо. «Дачное» дело перестало интересовать его. Вся жизнь сосредоточилась на Кристине и ее мужчинах. Он вдруг понял, что потерял ее не тогда, много лет назад, а только сейчас. И непонятно, когда ударило больнее…