Он очнулся, когда капеллан обратился к пастве с короткой проповедью. Альверий говорил о подвиге во имя Христа, о сбережении веры и верующих, о последних временах, о сердце воина Христова, вмещающего кротость ангца и ярость льва. Затем началось причастие. Первым к капеллану подошел великий магистр. Приняв причастие, он вышел в невысокую арку. Каждый рыцарь, причастившись из рук капеллана, проходил в эту же арку, шел коридором и оказывался в большой трапезной, где стояли пять длинных деревянных столов со скамьями. Поставленные специальным образом, они напоминали римскую цифру III, отчеркнутую сверху и снизу: во время трапез капеллан неизменно восседал посередине верхней черты, магистр – посередине нижней. Вдоль стен стояли слуги. Как только последний рыцарь занял свое место, дверь закрыли.

И началось то, ради чего шесть плотников так спешили в Ла-Кувертуарад. Слуги облачили их в плотницкие резиновые фартуки, поднесли им медные тазы с водой и мыло для омовения рук. В полнейшей тишине всем сидящим было слышно, как льется вода в шесть тазов, как тщательно, не торопясь моют плотники свои руки. Когда вода в кувшинах иссякла, руки вытерли полотенцами, а затем на них вылили спирт. После чего к каждому плотнику подошел слуга с продолговатым футляром, лежащим на бархатной подушечке. Все футляры были разные по форме, из разного материала – у Хуго железный, грубый, у Сильвестра – из лакированного черного дерева, у Теодора – из японской сосны, у Ариса – из меди, у Николя – из легкого алюминия. Футляр Магнуса был кипарисовым. Слуги открыли футляры. В них лежали инструменты плотников – молотки. Они тоже были разные, как и характеры шести мастеров. Рукоятки молотков всех плотников мира изготовлялись непременно из канадского ясеня. Но металл для наконечника каждый плотник выбирал под себя. Толстый Хуго уже давно остановил свой выбор на червонном золоте, мудрый Сильвестр предпочитал всем металлам платину, неистовый Николя – мягкое незакаленное железо, Теодор, как и Хуго, работал золотым молотком, Арис – медным. Молоток Магнуса был титановым.

Взявши молотки в свои руки, плотники слегка подняли их, как приветственно поднимают прусские маршалы свои жезлы, и замерли. Слуги с пустыми футлярами отошли. К плотникам приблизился капеллан. Он медленно двинулся вдоль их ряда, вглядываясь в лица мастеров. Его худое смуглое лицо с шестью шрамами источало веру и осознание предопределенности происходящего. Он двигался, поочередно встречаясь взглядом с глазами стоящих. Казалось, он прощается с ними. На самом деле он выбирал. И выбрал, остановившись напротив Магнуса.

Плотник замер.

Обожженная напалмом рука капеллана легла на его плечо.

– Магнус Поспешный, именем Господа нашего Иисуса Христа благословляю тебя на великое дело! – громко произнес капеллан своим высоким голосом.

“Я успел, Господи!” – восторженно содрогнулось сердце Магнуса.

Поклонившись капеллану, он двинулся вдоль стены с молотком в поднятой руке. За ним двинулись двое слуг с пластиковыми контейнерами в руках. Магнус дошел до торцевой стены, свернул налево и двинулся вдоль стола с восседающими рыцарями, за их спинами. Дойдя до середины, он остановился. Перед ним сидел великий магистр ордена тамплиеров Жоффруа де Пейн. Магистр сидел неподвижно, положив на грубое дерево стола сжатые кулаки. Его боевой панцирь, украшенный золотом и мормолоном, был великолепен. Вмятины от пуль и следы от салафитских сабель и топоров лишь оттеняли великолепие доспехов. Идеально выбритая, словно отлитая из благородного металла голова поражала красотой.

Перед Магнусом сидел великий человек. Это он и его рыцари стали той твердыней Европы, о которую разбился молот салафитов. Они громили врага в Тулузе и в Марселе, освобождали Ниццу и Перпиньян, топили салафитские корабли возле Йерских островов. Это он, Жоффруа де Пейн, поднял гордый флаг Лангедока над башнями новой столицы, он вселил надежду в обливающуюся кровью Европу, он объединил усилия всех европейских христиан и отстоял христианскую цивилизацию на континенте.

Магнус беззвучно выдохнул, прикрывая глаз, приводя чувства в порядок. Это он научился делать превосходно. С легкими хлопками слуги открыли контейнеры. В них лежали теллуровый гвоздь в дезинфицирующем растворе, скатанный в трубку умный и кровоостанавливающие тампоны. Магнус сделал знак слуге. Тот взял умного, раскатал, налепил на голову магистра. Умный пискнул, просиял, в нем засветилась зеленая точка, поплыла по голове, остановилась. Магнус кивнул. Слуга снял умного с головы магистра. На голове в нужном месте осталась еле различимая метка. Возле нее теснились шрамы от двенадцати забитых некогда гвоздей. Магнус взял гвоздь, приставил к точке, замер.

Зал смотрел на него.

Единственный глаз Магнуса смотрел сквозь зал. Плотник мысленно просил силы у Господа.

Но длилось это недолго. Быстрый взмах молотка, удар. Гвоздь по самую шляпку вошел голову магистра. Тело его вздрогнуло, доспехи клацнули, кулаки разжались.

Великий магистр глубоко и облегченно вздохнул. И вместе с ним облегченно выдохнул зал. Стоящие у стены пятеро плотников сдержанно улыбнулись Магнусу. Он же, положив сделавший свое дело молоток в футляр, взял тампон и промокнул скупую каплю крови, проступившую из-под шляпки гвоздя. Не видя со спины лицо магистра, он почувствовал силу его взгляда после действия теллура, отраженного тремястами парами глаз рыцарей зала. И этот отраженный взгляд заставил Магнуса затрепетать. Взгляды рыцарей сложились в единый пазл.

– Лангедок… – прошептали невольно губы плотника.

Зал ожил, задвигался. Плотники разошлись по столам, десятки слуг последовали за ними с контейнерами наготове. И началось то, ради чего пятеро мастеров так спешили в цитадель новых тамплиеров. Захлопали, открываясь, контейнеры, сверкнули теллуровые гвозди, прозвенели первые удары молотков. И раздались первые возгласы восторга рыцарей, в чьи гладкие головы вошел божественный теллур.

Началась плотницкая работа. Магнус же по-прежнему стоял за спиной магистра, ибо прибыл сюда только для того, чтобы наполнить теллуром эту благородную, великую голову. Такова была его миссия. Неподвижно стоя, вытянув свои руки вдоль тела, он наблюдал за работой коллег. И с каждым ударом их молотков профессиональный восторг наполнял душу Магнуса.

Как ловко и правильно работали плотники!

Толстый, грузный Хуго Масляные Руки с грозным выражением тяжелого лица вершил свое дело, приставляя гвозди к головам и стуча молотком, словно древний ваятель, создающий своими ручищами живые монументы великой эпохе.

Сильвестр Флорентийский действовал с изящной точностью, его тонкие пальцы хирурга завораживали быстротой и лаконичностью движений.

Николя Волосатый проводил забой с расчетливой яростью воина, бьющегося с могучим врагом за новый, счастливый и справедливый мир.

Теодор Констанский делал свою работу так, словно она была настолько простой, заурядной, незатейливой, давно уже ставшей для всех привычным делом, не содержащим в себе и тени роковых осечек.

Арис Проломный нависал над выбритыми головами рыцарей, словно средневековый алхимик над рядами реторт, в которых варился чудесный эликсир, так давно ожидаемый человечеством…