Она добралась до комнаты, взгляд упал на открытые двери балкона, занавески покачивались. Она пересекла комнату, закрыла двери, закрылась от звезд, холодного ночного воздуха и шанса на жизнь, которая ей не светила.

Она проснулась от прохладной руки на лбу, открыла глаза и увидела над собой Иррис Дэй. Было все еще темно, Печали казалось, что она проспала чуть больше часа.

— Твой отец здесь, — тихо сказала Иррис.

Печаль попыталась сесть, протирая глаза.

— Который час?

— Чуть больше четырех.

Печаль была права — она упала в кровать в три. Ее голова была туманной, она потянулась, дрожа от предрассветной прохлады.

— Расмус ушел.

Она проснулась, повернула голову и встретила тревожный взгляд Иррис.

— Ты не знала? — Иррис прочитала лицо подруги.

Печаль медленно кивнула.

— Я знала, что он собирался. Твой отец услышал нас, как мы ссорились прошлой ночью. Насчет того, что я стану канцлером. Он понял, что мы были…

Иррис села на кровать рядом с Печалью, ее рот был раскрыт.

— Он не будет наказывать, — продолжила Печаль, удивляясь тому, как спокойно звучала. — Никому не скажет. Но Расмус изгнан, и я его больше не увижу, — в конце ее голос дрогнул.

Иррис молчала, нежно потирала кругами руку Печали.

— Я сказала ему, что ты не знала, — сказала Печаль. — Ты в безопасности.

— Плевать на это, — пылко ответила Иррис. — Я переживаю за тебя.

Печаль прильнула к подруге.

— Я его ранила, Ирри. Он сказал, что я не впускала его. И он был прав, — Печаль замолчала.

Иррис прижалась лбом к плечу Печали.

— О, Печаль, мне так жаль.

Горло Печали сжалось, она просила себя не плакать. Разве она имела право расстраиваться из-за всего, что сделала? Ей нужно было вести себя честно с самого начала, когда он начал намекать на будущее. Она не должна была спать с ним прошлой ночью, нужно было сказать о решении. Она вела себя как отец, прятала голову в песке, игнорируя важное. Это была ее вина.

Она прижала ладони к глазам, зажмурилась, и слезы отступили. Убедившись, что они ушли, она кашлянула.

— Хватит. Нужно разобраться с Мэлом. Где мой отец?

Иррис выпрямилась.

— Переодевается у себя. И… Харун знает.

— Знает? — Печаль уставилась на Иррис. — О Мэле? Как? Я хотела рассказать ему.

— Он прибыл с Бальтазаром. И Самад сказал Бальтазару, а тот, видимо, передал твоему отцу.

Печаль выругалась.

— И что нам делать?

— Мой отец хочет встретиться с советом раньше, чем он увидит Мэла, или кто он там. Грубое пробуждение. Он хочет там весь Йеденват и тебя.

— Хорошо, — Печаль отодвинула покрывало и свесила ноги с кровати. — Сделаем это.

Было еще темно, когда они с Иррис вернулись в комнату, где Йеденват встречался ночью.

Шарон сидел напротив двери, и Печаль первым увидела его. Она с опаской кивнула ему, не зная, как ее примут. Но он держал слово, склонил голову, как всегда делал, скрывая эмоции. Рядом с ним сидела Тува, потом Бейрам. Они кивнули ей, и она ответила тем же. Они с Иррис сели рядом с ними, и тогда Печаль увидела, кто еще за столом.

Справа от Харуна сидел Бальтазар, глядел на нее с пылающей ненавистью, пока она садилась. Самад и Каспира были дальше на той же стороне, напротив них и оказались Печаль и Иррис.

Печаль воспользовалась шансом посмотреть на отца.

Она месяцами не видела его вне комнаты в Истеваре. В Летнем дворце Харун выглядел еще хуже, кожа натянулась как на трупе, он крепко сжимал подлокотники стула.

Его ногти были в пятнах от Ламентии, казалось, что они гниют. Его волосы были тонкими, прилизанными к черепу. Их удерживал гель, от которого они казались мокрыми, и они были так старательно уложены, что Печали стало плохо. Он был выбрит, но кто-то плохо постарался — его борода была неровной.

Кто-то одел его в церемониальный наряд, и только когда он встал, Печаль увидела, как ее отец исхудал. Харун был высоким, широкоплечим, хоть и ненавидел войну, но был с телом воина. Но одежда, что хорошо сидела на нем пару лет назад, теперь висела мешком. Он выглядел как ребенок в костюме.

— Дочь, — сказал Харун слабым уставшим голосом. — Ты пялишься.

Печаль покраснела.

— Прости, отец. Рада тебя видеть.

— Расскажи мне о мальчике, — резко сказал Харун.

Печаль поняла, что за резкое чувство корчилось в ее животе.

Зависть.

Каждый раз, когда она думала о возвращении юноши в Раннон, где он будет Мэлом, ее братом, сыном Харуна, наследником династии Вентаксис, она завидовала. Харун выглядел как ходячий мертвец, но поднялся и нарядился впервые за месяцы, думая, что его драгоценный Мэл может быть жив.

Он даже в глаза ей не смотрел.

— Расскажи о нем, — повторил Харун.

Она сглотнула горечь в горле, взглянула на Шарона, ожидая сигнала, и заговорила:

— Помнишь лорда Веспуса, отец? — Харун нахмурился от имени, Печаль посчитала это узнаванием и продолжила. — Он пришел ко мне на Горбатом мосту во время церемонии. Он заявил, что нашел мальчика. Нашел Мэла, — исправилась она.

Харун окинул ее взглядом, глаза лихорадочно пылали.

— И он нашел?

— Н-не знаю.

— Покажи картину, — сказал он Бальтазару, советник встал, прошел к накрытому портрету у стены. Печаль его и не заметила.

Бальтазар поднял картину, пошатнулся от веса и размера и донес к комоду в конце зала. Он кряхтел, поднимая ее, прислонил к стене. С неуклюжим взмахом он сорвал ткань, открывая картину.

— Ты видела его? — спросил Харун. — Мальчика? — он указал на картину. — Он выглядел так?

— Я… есть сходство, — она вспомнила, что сказал Шарон о планах Веспуса. И слова мальчика об изменении в планах. — Но это вряд ли доказывает…

— Он сейчас здесь? В замке? — он перебил ее.

Печаль опустила голову.

— Да.

— Ваше великолепие, тот мальчик не может быть вашим сыном, — твердо сказал Шарон.

Харун повернулся к нему.

— Почему это?

— Ребенок не мог пережить падение.

— Ты выжил, — от слов Харуна Самад победоносно посмотрел на Туву.

— С трудом. Пострадали обе ноги. Ребенок не выжил бы, — повторил Шарон. — Уверен, мальчик или рилляне не хотят зла, но не давайте своей любви к Мэлу и своему горю затмить правду. Знаю, вы хотите, чтобы это был ваш сын. Но вы должны не отметать и варианта, что он скорее всего самозванец.