А потом на землю обрушился такой родной для меня синий дождь.

Я попыталась поймать на ладонь темно-синие капли. Попадая на кожу, они оставляли пятнышко краски. Люди пели и нетерпеливо подпрыгивали. Акос запрокинул голову, поглядел на пухлое брюхо корабля, перевел взгляд на собственную руку, испещренную синими точками. Затем его глаза встретились с моими. Я засмеялась.

– Синий – наш любимый цвет! – крикнула я. – Именно такого цвета становится токотечение там, где надо искать сокровища!

– В детстве я тоже любил этот цвет больше других, хотя тувенцы его ненавидят, – признался Акос.

Когда в моей ладони скопилась маленькая лужица, я выплеснула ее Акосу в лицо. Его щека посинела, Акос закашлялся и сплюнул. Выгнув бровь, я ожидала его реакции. Он молча сложил ладонь лодочкой, подставил ее под водосточный желоб и повернулся ко мне.

По-детски взвизгнув, я кинулась за угол, но успела получить свою порцию холодной воды. Я взяла Акоса за локоть, и мы понеслись по улице, а вокруг нас пели старики, плясали, обнявшись, мужчины, женщины и дети.

Недовольные инопланетные торговцы поспешно прятали свои товары. Промокшие до нитки, мы прыгали по ярко-синим лужам и хохотали. Впервые мы с ним смеялись одновременно.

Вечером, стерев синюю краску с кожи и волос, я отправилась в провизорскую. Мы с Акосом условились сварить еще немного обезболивающего снадобья. Я не стала спрашивать, что он думает об истории, поведанной Сказителем, из которой следовало, что в неприязни между нашими народами повинны не шотеты, а тувенцы.

Акос помалкивал. Когда лекарство было готово, я забрала флакон и ушла к себе. Присела на кровать, выпила отвар. Это было последнее, что я запомнила в тот вечер.

Очнулась лежащей прямо поверх покрывала. Рядом валялся пузырек, остатки жидкости пролились, испачкав пурпурным ковер. За окном занималась заря, бледный свет сочился сквозь занавеси.

– Акос! – позвала я, попыталась встать и застонала.

Все мои мышцы задеревенели.

Похоже, отвар получился слишком сильным и вырубил меня мгновенно. Потерла ладонью лоб. Я помогала Акосу с зельем, может, я что-то напутала? Доковыляла до провизорской, постучала.

Нет, вряд ли дело в моей ошибке. Я занималась только стеблями сендеса. Остальное делал Акос.

Он специально меня опоил.

Из комнаты не отвечали. Толкнув дверь, я ввалилась в помещение. Провизорская оказалась пуста, все ящики выдвинуты, ни одежды, ни кинжала. Не зря его идея пойти на праздник вызвала у меня подозрения. Увязывая волосы в хвост, я вернулась к себе, надела ботинки, не потрудившись их зашнуровать.

Он меня опоил.

Метнувшись к стене, внимательно осмотрела потайную дверь, через которую мы накануне покидали дом. Створка чуть-чуть приоткрыта. Я скрипнула зубами. Акос нарочно подбил меня выбраться за пределы поместья. И он наверняка запомнил код. А я, ко всему прочему, еще и вооружила его, подарив кинжал. Не говоря уже о том, что доверила приготовить лекарство, и теперь расплачиваюсь.

«По-моему, ты заблуждаешься относительно меня», – заявил он вчера.

«Когда речь идет о выживании, для чести нет места», – сказала ему я еще раньше – на тренировке.

Я бросилась в коридор. Ко мне сразу же поспешил стражник. Я привалилась к двери. Что сейчас произойдет?

Я не могла понять, надеюсь ли на то, что Акос сбежал, или на то, что его схватили.

Стражник робко замер поодаль и склонил голову. Совсем еще мальчишка, невысокий, с детским лицом, но с хорошим клинком в руках. Один из тех, кто завороженно таращится на темные жилы Тока под моей кожей.

– Что тут у вас? – требовательно спросила я сквозь зубы.

Боль нарастала с каждой секундой – прямо как после достопамятных издевательств над Узулом Зетсивисом.

– Господин стюард Вас Кузар просил передать госпоже, что нынешней ночью задержали ее слугу, пытавшегося бежать вместе со своим братом, – затараторил стражник. – В данный момент он находится под арестом, ожидая наказания. Вас Кузар просит госпожу прибыть на закрытое судебное заседание, которое состоится в Оружейном зале через два часа.

С братом, значит. Выходит, Акосу удалось его вытащить. Я припомнила вопли Айджи в тот день, когда он появился в нашем доме, и содрогнулась.

На «закрытое судебное заседание» я пришла с оружием и в броне. Ризек не стал раздвигать шторы, и полумрак зала разгонял только мерцающий свет фензу под потолком.

Мой брат стоял на помосте, заложив руки за спину, и разглядывал клинки, висящие на стене. Больше в Оружейной пока никого не было.

– А вот и мамин любимый, – произнес Ризек, услышав, как хлопнула за мной дверь, и коснулся ток-жезла, наискось укрепленного на стене.

Длинный, почти в мой рост, тонкий шест с лезвиями на обоих концах. В каждом лезвии имелся токопроводящий сердечник: стоило взять жезл в руку, и в нем просыпался ток, облекая оружие в темные тени.

– Изящная вещица, – продолжил, не оборачиваясь, Ризек. – Скорее для красоты, нежели для боя. Ты знала, что нашу мать сложно было назвать хорошим воином? Мне отец говорил. Зато у нее оказалось развито стратегическое мышление. Она отыскала способ избегать физического контакта с противником. И она умело скрывала свои недостатки.

Ризек повернулся ко мне:

– Думаю, в каком-то смысле ты на нее похожа, сестричка. Ты, конечно, отличный боец, но… – Ризек постучал пальцем по своей голове, – это, скажем так, не самое сильное твое место.

Паутина под моей кожей задвигалась быстрее, выдавая гнев. Однако я промолчала.

– Ведь ты дала Керезету оружие, да? Ты показала ему проходы? – Ризек усмехнулся. – И проспала его побег?

– Он меня опоил, – огрызнулась я.

– Неужели? И каким образом? – с ухмылкой воскликнул брат. – Повалил на пол и силой влил отвар тебе в рот? Нет. Спорю на что угодно, ты его выпила добровольно. Доверчиво высосала зелье, приготовленное врагом.

– Ризек… – начала я, но он меня перебил.

– Твоя выходка чуть не стоила нам оракула! – рявкнул он. – А почему? Потому что ты – дура, мигом теряющая голову, едва поблизости появляется очередное обезболивающее.

Я не спорила. Ризек обшаривал галактику в поисках провидца. И сегодня мог из-за меня его потерять. Наверное, брат прав. Те крупицы доверия и симпатии, которые я испытывала к Акосу, возникли именно потому, что он предложил мне избавление от страданий. Я была так благодарна ему за освобождение от боли и от вынужденного домашнего ареста, что мое сердце смягчилось.

Я сглупила.

– Ты не можешь винить его за то, что он пытался спасти своего брата и бежать отсюда, – дрогнувшим голосом пролепетала я.

– Ты вообще ничего не соображаешь? – насмешливо сказал Ризек. – Враги всегда будут стремиться нас уничтожить, Кайра. Но это не значит, что мы должны закрывать глаза на их проступки, – он кивнул на противоположную стену. – Стой там и помалкивай. Я позвал тебя не просто так, сестричка. Скоро ты сама убедишься в том, что бывает, если не можешь удержать слуг в повиновении.