— Энтони, — негромко зову его я, на что он, не отвлекаясь от дороги, лишь вскидывает русые брови в ожидании. — Ты что-нибудь знаешь о неком деловом партнёре, из-за которого наш милостивый хозяин был сам не свой перед поездкой?

Ожидаемо Смит мрачнеет, и я уже готовлюсь услышать нотацию по поводу того, что лезу не в своё дело — меня в принципе Рамирес за прошедшую неделю не особо допускал к чему-либо, кроме иска от налоговой, а его подчинённые руководители всячески так же хранили молчание. Но желание узнать о некой угрозе извне, которая, очевидно, уже стала мифической, пересиливает, поэтому я пробую выяснить что-то у Энтони.

— Извини, Джейн, я не могу раскрывать подробностей. Скажу только то, что он — не партнёр.

«А враг…» — почему-то договаривает за него моё подсознание. Хм… Узнать бы кто это, да объединиться бы с ним против Рамиреса. И в этот момент я даже не вспоминаю о том, что этот некто — подозреваем им в смерти моего отца.

— Ладно… — вздыхаю я, отводя взгляд к стеклу бокового окна. — Просто хочется понять, ждать ли сегодня бури…

— Думаю, сеньор Рамирес уже решил все свои вопросы, если ты о поездке в Испанию.

Что ж, Смит хотя бы на что-то отвечает без уколов и сарказма. Стоит попробовать копнуть ещё.

— Как ты с ним познакомился? — придаю голосу тон наивного интереса и наблюдаю, как он плавно выкручивает руль, чтобы войти в нужный поворот. — Или это тоже закрытая информация?

— Нет, но… — кажется, жалеет о сказанном, но после ладони Энтони на миг сжимают кожаную оплётку и он всё же продолжает: — Дело в том, что ни я, ни Альваро не любим много разглагольствовать впустую.

— О, я заметила, — иронично проговариваю я и выжидательно уставляюсь в его профиль.

— Мы учились вместе в Лондоне.

Так-так. Судя по неплохому британскому акценту, Рамирес не просто там учился, но и жил долгое время. Однако Энтони не предоставляет новых фактов, и я, закатив глаза, продолжаю допрос, который, скорее, походит на беседу с упрямым ребёнком, не желающим выдавать секреты.

— Где именно?

— Не имеет значения.

Невольно сжимаю кулаки от безысходности — да почему что с ним, что с Рамиресом так адски сложно? В этот момент мерседес медленно подкатывает к тротуару перед зданием, где проходит выставка. Энтони глушит двигатель, но меня радует хотя бы то, что в его жестах нет торопливости и нервозности, как если бы он хотел поскорее сбежать от неудобных расспросов. Поэтому, пока ещё есть время и мы синхронно отстёгиваем ремни, я наступаю дальше:

— Ну, хотя бы на кого учились, ты можешь сказать?

— На финансистов, как бы банально это ни звучало, — сухо отвечает он, когда мы выходим из салона.

— И вы дружили? — я смотрю на него поверх наполированной крыши автомобиля и не могу сдержать шутливый подкол. — Или он был первым красавчиком университета, а ты — ботаником, которого пришлось спасти в уличной драке?

Если, конечно, Рамиреса вообще можно назвать красавцем. Образ и черты грубоватого лица, на котором лишь губы — единственная плавная и мягкая деталь — вспышкой возникают и гаснут в памяти.

— Мы дружили. Фантазия, конечно, у тебя… — о, оказывается, и он может демонстративно закатывать глаза.

— И каково это — звать бывшего друга «сеньор Рамирес»? — всё больше становлюсь похожей на назойливую журналистку, которая торопится догнать по лестнице знаменитость.

— Никак. Я лишь соблюдаю субординацию.

— Похвально, — чуть запыхавшись, отвечаю я, и мы, наконец, достигаем последней ступени, остановившись перед широкими раздвижными дверьми. — Расскажи тогда о нём ещё что-нибудь разрешённое.

«Ещё две минуты, Смит, ну пожалуйста!» — с такой мыслью я подрезаю его, преграждая дальнейший путь, в надежде получить хотя бы ещё одну крупицу информации о прошлом Альваро.

Энтони коротко вздыхает и мимолётно поглядывает за моё плечо. После переводит взгляд голубых глаз на меня, и я замечаю в них странную, неуместную эмоцию: ему неприятно. И почему-то мозг домысливает, что неприятно чисто по-мужски, словно он ревнует к Рамиресу.

Молодец, Джейн, большего бреда и придумать нельзя…

— Может, он сам удовлетворит твой нездоровый интерес? — нет, всё-таки что-то есть. Какая-то скрытая раздражительность и разочарование.

И только я собираюсь ответить, откинув глупые размышления в сторону, как Смит уже со всем присущим ему вниманием и покорностью снова смотрит и уже не сводит глаз с пространства за мной.

Неспешно оборачиваюсь, ругнувшись про себя, и, естественно, вижу материализовавшегося из ниоткуда Рамиреса.

Чёртовы бесшумные двери…

— Я услышал не всё, но теперь задумался, что именно в тебе, Джейн, нуждается в удовлетворении? — сверкнув глазами, усмехается он, равнодушно взглянув сначала на помощника, потом на стремительно пунцовеющую меня.

Всё ты слышал, засранец.

— Ничего, — бурчу я и прохожу вперёд, не дожидаясь приглашения и обходя Рамиреса. И пока нервно поправляю несуществующие складки на платье, ощущаю выстрелом по спине несходящую усмешку и слишком долгий взгляд самой тьмы.

***

В огромном, просторном помещении, где представлены десятки разных картин, довольно много гостей. Я стараюсь не разглядывать их, но одного мазка взора по каждому достаточно, чтобы понять, что их объединяет: спесь и деньги. Женщины, почти каждая с вечерним макияжем, блистают в лучших нарядах, показательно выставляя то запястье, то касаясь шеи, чтобы мир увидел красоту их ювелирных украшений. Мужчины одаряют их лестью, делая вид, что им интересны произведения художников, но на самом деле явно ждут окончания выставки, чтобы предаться совсем иным утехам. В любой другой раз я почувствовала бы себя неуютно, хоть и никогда не была далека от подобного общества, но сейчас эта атмосфера отвлекает меня от двусмысленности и неловкости, созданной благодаря Альваро и его последним словам. Который, кстати, не утруждаясь быстрым шагом, абсолютно расслабленно вновь оказывается рядом, словно ничего не случилось. От моего же внимания не ускользает то, как некоторые поглядывают на моего спутника: недобро, остерегаясь или же с откровенной яростью. И это чем-то напоминает меня саму в «Беккер и партнёры» — да уж, сказанные когда-то Рамиресом слова об изгнанниках обретают смысл. Только вот почему?..

Я не спрашиваю, куда делся Смит, потому что совсем не хочу разговаривать, и будь моя воля — молчала бы до победного конца.

— И что же ты пыталась выяснить у Энтони?

Официанты ловко лавируют между присутствующими, предлагая шампанское, и я тянусь, чтобы взять охлаждённый бокал, но Рамирес опережает меня, вкладывая заранее взятый второй в мою протянутую ладонь, не касаясь.

— Какую марку часов ты носишь на цепочке в жилете, — зло парируя я, сразу же прикладываясь губами к стеклу.