Прыгнув в соседний проем, он тут же услышал глухой стук — вторая пуля угодила в стену. Орел был расточителен, что на него не походило.

— Не валяй дурака, Орел! — крикнул Барс. — Давай спокойно поговорим.

Ответом было молчание. Только еще громче скрипнула доска под ногами. «Черт возьми, — подумал Барс, — он ведь рассчитал, что я пойду в банк без оружия. Решил развлечься, как в тире? Мишени ведь не отстреливаются».

Тут он заметил прореху в стене, ведущую в обход того места, откуда палили. Осторожно, опираясь на стену и сжимая в руках доску, Барс прокрался и выглянул: в сторону лестничной клетки, сжимая в руке пистолет, кралась чья-то тень.

В следующее мгновение Барс, будто пущенный из катапульты, прыгнул из своего укрытия и со всей силы опустил доску на голову стрелка. Тот охнул, сделал несколько неуверенных шагов к ветхим перилам и вместе с ними полетел вниз.

Скатившись по лестнице, Барс увидел распластанное на полу мертвое тело Геннадия.

* * *

Да, это была та самая фотография, что хранилась в ее лондонской квартире. Только на ее снимке на оборотной стороне была надпись: «Другу Илье Шелепинскому от Сергея Дорохова»; а на этой — наоборот: «Другу Сергею Дорохову от Ильи Шелепинского». Та самая фотография, которую она знала с детства и к сильно увеличенной копии которой обращались ораторы на кладбище во время похорон отца и его друга Сергея Дорохова.

В отточенной памяти всплыла картина знойного августовского дня, свежевырытые могилы, оружейный салют, женщина в черном, прижимавшая к ноге угрюмого мальчика и постоянно повторявшая: «Не плачь, Игорек, не плачь». Настя даже вспомнила, как показала ему язык.

Значит, Игорек. Игорь. Игорь Сергеевич Дорохов. Яблочко от яблони. Настя, конечно, многое уже повидала в своей жизни, но такой кульбит судьбы вызвал у нее настоящий шок.

Надо было что-то делать, на что-то решаться. Как долго она будет сидеть в этом комфортабельном погребе и сторожить «Опель», номера которого уже наверняка известны каждому полицейскому? Через несколько часов они выйдут на прокатное бюро и выяснят, кто арендовал машину. Или уже сделали это?

Конечно, можно выдать себя за жертву и заложницу, что в каком-то смысле было правдой. Ведь Игорь не спрашивал разрешения, когда врывался в ее машину. Но как быть с товаром? Пока он в Европе, они могут найти другого покупателя. К тому же ей не хотелось перед полицией выставлять себя жертвой русского агента. Тем более что агент — Игорь.

Настя поднялась наверх, в сарай, связанный с домом тайной дверью, и предстала перед тетей Эльзой уже собранной и решительной.

— Нужно отогнать отсюда «Опель», — попросила она.

— А как же ты без машины? — всплеснула руками тетя Эльза. — А вдруг бежать?

— На «Опеле» далеко не убежишь, его номер есть у всех полицейских.

Поразмыслив, тетя Эльза вышла в другую комнату и привела Гжегоша, на ходу втолковывая ему что-то по-венгерски. Гжегош сосредоточенно кивал головой, а потом сделал Насте знак рукой, означающий, что все будет в порядке.

— Куда отвезти автомобиль? — спросила тетя Эльза.

— Все равно куда. Говорите любой адрес, я сообщу его в прокатное бюро.

Гжегош вмешался в разговор при помощи жестов, которые могла разобрать только тетя Эльза. После коротких переговоров она сообщила, что машину нужно оставлять где-нибудь в глухом месте. Почему оно должно быть таким, Настя сообразила, когда увидела, как Гжегош ловко снимает с «Опеля» номера и пристраивает на их место другие.

— Когда Гжегош отгонит машину, — объяснила тетя Эльза, — он опять поставит старые номера.

Закончив работу, «тиролец» исчез минут на пятнадцать. После чего он вернулся и что-то вложил в руку тете Эльзе, затем сел за руль, завел мотор и вывел машину за ворота.

— Вот ключи от другой машины, — тетя Эльза протянула Насте ключи. — Она стоит на том же месте, где вчера стояли вы — у автобусной остановки. Это советские «Жигули». У нас таких много по Будапешту бегает, на них не обращают внимания. Это не «Опель».

— А как я вам ее верну? — задумалась Настя. — Впрочем, Дэвид потом разберется. «Жигули» не стоят и четверти его зарплаты, пусть расплачивается, — вырвалось у Насти.

И она благодарно обняла тетю Эльзу.

— И вот еще что, — добавила Настя, — когда Игорь вернется, не говорите ему о «Жигулях».

Тетя Эльза заговорщически подмигнула в ответ.

* * *

— Да, Дэвид, заходите, — шеф поднялся навстречу Дэвиду, — мы вас уже давно ждем.

Войдя в кабинет, Дэвид с облегчением понял, что сидеть на неудобном красном стуле у стены ему на сей раз не придется, потому что на нем, как-то неловко скукожившись, восседал сам Вилли Бон — глава имперской безопасности.

В своем дорогом сером костюме, из рукавов которого вылезали огромные ладони, с толстой мускулистой шеей, куда был нахлобучен сверкающий лысый череп, он был скорее похож на корень аккуратно спиленного дерева, чем на человека.

— На этот раз вас опередили с докладом, мой дорогой, — лукаво заявил шеф, пожимая руку Дэвиду.

Дэвид бросил косой взгляд в сторону Вилли Бона.

— Нет-нет, — перехватил его взгляд шеф. — Вас опередили журналисты, дружище. — Он кивнул в сторону стола, на котором были разбросаны свежие газеты.

— Я читал, шеф. Но решил, что не должен вам пересказывать содержание прессы, мне следует опираться на собственную информацию.

— И где она? — злобно подключился Вилли Бон. — Доумничались. Эти идиоты устроили Сталинград в центре Будапешта. Они разгромили полгорода и скрылись! А вы на это побоище отправили девчонку.

— Что вы на это скажете, Дэвид? — поинтересовался шеф.

При упоминании Насти Дэвид помрачнел, но взял себя в руки:

— Реакция покупателя была непредсказуема, сэр.

— Или продавца, — опять вклинился Бон и со всей силы ударил правым кулаком по своей левой ладони.

— Но Настя звонила из Будапешта и просила ей не мешать, а также ни в коем случае не тревожить Вилли Бона.

— Да ей просто рот заткнули! — Вилли в гневе вскочил с неудобного стула. — Перестаньте корчить из себя умника. Может, вы и способны что-то разгадать, но не лезьте туда, где надо стрелять. Ваши умничанья слишком дорого стоят. Девчонка в лучшем случае погибнет, а в худшем расколется и начнет работать на КГБ. Какого черта она поперлась в Будапешт?

— Настя хотела проследить судьбу алмазов.

— Успокойтесь, Вилли, — остановил его шеф. — Здесь не боксерский зал. Неужели сицилийское солнце так будоражит кровь?

При этих словах Бон вдруг густо покраснел и бросил злобный взгляд в сторону Дэвида, а он в свою очередь еле сдержал улыбку.

— Я должен вас успокоить, господа, — заявил шеф. — Главная задача решена, а именно — сделка сорвана. И ничто не может омрачить нам радости. Я предлагаю выпить виски, таким образом отпраздновав победу.