– Я должна вас убить, – выдавливаю я.

Из-под капюшона доносится взрыв смеха.

– Ты за мной следила. И когда в первый раз явилась сюда, то искала мои слабости? – я с испугом смотрю на него – бог будто читает мои мысли! – Ну и как, обнаружила хоть одну?

Каким-то образом он задает вопрос таким снисходительным тоном, что становится ясно: он знает, что ничего не нашла. Или уверен, что у него просто нет слабостей. Что его невозможно победить.

– Я раньше убивала только ради самообороны, – признаюсь я. – Ну и еще ради пропитания. Но для вас мне придется сделать исключение. Вы – мой маттугр, и мне придется убить вас, чтобы вернуться домой.

После моего заявления Пераксоло откидывает капюшон.

Я видела его лицо уже много раз, когда тайком наблюдала за ним. Светлые локоны, высокие скулы и голубые глаза.

– Ты смеешь бросать вызов богу?

Мне становится любопытно, зачем он откинул капюшон, открывая свое человеческое лицо. Так его можно принять за обычного мужчину, что придает мне смелости.

– Да, – объявляю я.

– Ну попробуй. Продемонстрируй мне свой лучший удар. – Он широко разводит пустые руки.

Я колеблюсь, в этот раз не от страха, а из-за того, что он не достал свой топор. Я не могу сражаться с безоружным противником! Это неправильно!

Но затем я вспоминаю лицо лежавшей без сознания девушки в повозке. Вспоминаю, как Пераксоло поворачивал из стороны в сторону ее лицо, словно принимая решение о покупке безделушки. Вспоминаю лица голодных детей из нашей деревни. Истекающего кровью вождя Рестина, у которого не нашлось достаточного количества самоцветов, чтобы удовлетворить жадность бога.

Эти воспоминания дают мне силы для нападения. Я заношу секиру над головой и на полной скорости бросаюсь к Пераксоло.

Он стоит на месте как вкопанный и никак не реагирует даже после моего удара топором.

Мое оружие на полном ходу врезается в будто бы затвердевший воздух, а затем рикошетом отскакивает назад, заставляя меня покачнуться. Я с трудом восстанавливаю равновесие, разворачиваюсь и снова наношу удар, будто бога можно застать врасплох.

Само собой, у меня это не выходит.

Топор снова рикошетит от пустоты, ни на толику не приблизившись к Пераксоло.

– Жалкое зрелище, – лениво комментирует он. – Смертные отправляют неумелую девчонку, чтобы убить меня. Хотя раз это назначено в качестве маттугра, они и не ждали, что ты преуспеешь. Тебя отправили на верную смерть. У меня нет желания выполнять грязную работу вместо жителей твоей деревни, но и оставить в живых после покушения на твое же божество не могу.

– Ты не являешься моим богом! Рексасена – вот кто настоящая богиня всего сущего. А ты, ты лишь скверный демон, которому досталось слишком много власти.

– Ты мне надоела, – разъяренно шипит Пераксоло и делает взмах рукой в моем направлении.

Я действую инстинктивно: отпрыгиваю в сторону, как только вижу движение, которое послужило причиной смерти вождя деревни.

Я с громким лязгом приземляюсь на правый бок, и надо мной проносится порыв ветра, едва не задев.

– Стой на месте, – командует бог все тем же ленивым тоном.

Я не собираюсь следовать его приказам. Я перекатываюсь на спину, уклоняясь от сгустка энергии, которым он швыряет в меня. Я быстро перемещаюсь, не желая сдаваться на его милость.

При очередном прыжке я натыкаюсь на что-то и улучаю секунду, чтобы оглянуться.

Невидимый барьер перед пещерой. Я в ловушке.

– Из какой ты деревни? – спрашивает Пераксоло. – Я обрушу на них свой гнев.

Я не отвечаю, оглядываясь в поисках хоть чего-то, способного меня спасти.

– Ты умрешь здесь и сейчас, вне зависимости от твоего ответа, но уверен, ты бы хотела отомстить людям, определившим твою судьбу.

Возмездие ценой всей деревни? Из-за горстки предавших меня людей? Я этого не хотела.

Бог подходит ближе.

– Отвечай сейчас же! Я не буду повторять свой вопрос.

Правой рукой я нащупываю камень, размером с кулак. Вспоминаю, как успешно добрасывала осколки породы до входа в пещеру, хотя сама войти не могла.

Я собираю все свои силы и бросаю в Пераксоло камень. Затем наблюдаю за его полетом, как он приземляется с отчетливым треском. Бог подносит руку к щеке. Когда он опускает ладонь, в ярком солнечном свете я замечаю на ней кровь.

Я его ранила!

Он несколько секунд пораженно глядит на свою руку, будто давно уже позабыл, как выглядит кровь.

Но затем он переводит взгляд на меня.

Я осознаю, что он снял капюшон лишь потому, что не собирался оставлять меня в живых. Не имеет значения, увижу ли я его лицо перед смертью.

Его рука скользит под плащ и появляется уже с длинным, блестящим на солнце клинком.

Серебряный кинжал.

Мое внимание слишком долго было приковано к ране на щеке бога, и когда я замечаю летящее в мою сторону оружие, уже поздно.

Я опускаю взгляд на рукоятку, торчащую из моего живота.

Затем меня настигает пронизывающая боль.

Рваная рана. Пульсирующая, острая, обжигающая боль охватывает все тело. Кровь растекается по моей рубахе.

Я прикасаюсь к рукоятке серебряного клинка трясущимися пальцами. Лезвие прошло прямо между пластинами брони и пронзило левую часть брюшной полости. Ниже сердца, но в теле человека полно и других жизненно важных органов. Если бы Иррения была рядом, то знала бы, как поступить. Я же гадаю, следует ли мне вытащить кинжал или…

Меня охватывает слабость, и я падаю на колени. Только сейчас я вспоминаю, что бог по-прежнему всего в нескольких метрах от меня.

– У тебя есть выбор: вытащить кинжал и истечь кровью либо дождаться, пока зирапторы учуют рану и сожрут тебя заживо. В любом случае твоя смерть будет долгой и мучительной, зато ты перестанешь осквернять мир своим существованием.

Он бросает на меня презрительный взгляд и медленно шествует к своим владениям.

Я же валюсь на спину, с трудом втягивая воздух. Не думаю, что лезвие пронзило легкое, однако при каждом вдохе кинжал шевелится, и от него волной расходится оглушительная боль.

Я предпочту смерть от потери крови, чем от зубов зирапторов. Но уже сомкнув пальцы на рукояти, я понимаю, что не смогу так поступить.

Я резко вдыхаю сквозь сжатые зубы, и камни под спиной врезаются в спину, которая и так неудобно изогнута над мешком.

Мой мешок.

В нем мазь Иррении.

Когда я тяну руки к мешку, мышцы на животе натягиваются, и я вынуждена со стоном отказаться от этого намерения. Еще одна попытка. В этот раз я тянусь одной рукой к завязкам на плече, но боль настолько острая, что я с невольным криком роняю руку обратно.