— А это уже исключительно от него будет зависеть. Сможет доказательно наговорить про себя на червонец — пусть сидит на здоровье, я не против. А если не сможет, то чего это я за него буду отдуваться, искать, где там он согрешил и в чем именно? За государственный счет, между прочим. Нет уж, инфаркт обойдется не в пример дешевле.

— Вот-вот, мне почему-то так и подумалось. А если я материально компенсирую усилия твоих сотрудников по сбору доказательств? Из своих личных средств и в двойном размере. Ведь это именно с моей подачи он сел в свое кресло!

Я подошел к сейфу, достал бутылку фишмановки и две стопки, а потом сходил к холодильнику за плавленым сырком. Разлил водку, порезал сырок пополам и пояснил в изумлении взирающему на мои действия величеству:

— Сейчас произойдет знаменательное событие, которое нельзя не отметить. Впервые за одиннадцать лет службы канцлер возьмет взятку! Причем не от кого-нибудь, а сразу от императора, я такой. Так что пей и не волнуйся, найдут мои орлы, за что посадить твоего директора.

— И вот еще что, — сказал я, когда мы выпили и закусили. — Помнишь, я предлагал тебе официально вменить нашим комиссариатам в обязанность присматривать друг за другом? Как-то ты тогда не очень проникся, а зря. Сейчас по этому направлению работает собственная безопасность, но одна она может что-то и пропустить. Как вот тут взяла и пропустила, например. А народный контроль в силу своих особенностей реагирует только на уже свершившиеся факты! Что не есть идеально, возьмем хотя бы рассматриваемый случай. Тут не в скандале дело, хрен с ним, он не первый и не последний. А если бы у Путилова срок кончался? Пришлось бы выпускать. Хорошо, конечно, что у нас есть время для подготовки нового процесса, однако там никакого запаса уже не будет. Кроме того, нельзя не учитывать и такой аспект. Разумеется, в процессе расследования моим комиссарам придется основательно вникнуть в работу твоих. И такое может показаться дискриминацией тем сотрудникам, которые и близко тут замешаны не были, а это нехорошо. В предлагаемом же мной варианте никаких дискриминационных моментов нет. Государственные комиссары шерстят императорских? Это пункт такой-то их служебной инструкции, аналогичный есть и в уложении об императорских комиссарах.

— Да, — отставил пустую стопку Гоша, — получается совсем как у твоих любимых классиков: «Слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми».

— Ага, — подтвердил я, — мне тоже одно время казалось, что это рабочая формула государственного устройства. Но потом, вникнув поглубже, понял — все три пункта недостижимы. Кроме того, первый вреден, второй не нужен, а третий избыточен. Хоть сколько-нибудь полная реализация первого пункта приведет к невозможности совершенствования законодательной базы. Потом — если даже и предположить, что в какой-то отрезок времени не будет происходить абсолютно никаких нарушений, это всего лишь спровоцирует остановку прогресса — ну не бывает его без выхода за рамки или флажки. Наконец, кому и на кой хрен надо, чтобы стуком и слежкой занимались все подряд? Да и через одного тоже ни к чему. Для этого, между прочим, способности нужны, а в идеале даже талант. Поэтому вполне достаточно того, что это будут делать люди, которым подобное вменено в обязанность служебной инструкцией или наказом избирателей. А стучать в свободное от основной работы время можно и просто из любви к искусству, для этого никакие специальные постановления не требуются. Но зато в информбюро уже пишется что-то вроде краткого руководства для любителей данного дела. Вот только пока неясно, куда этот опус приткнуть. В серию «Популярно о профессиях» не годится, весь смысл стука в том, что он идет на чистом энтузиазме. Пока остановились на «Домашние увлечения и хобби», но что-то меня гложут сомнения.

— И правильно, — усмехнулся император, — потому как подобный труд надо выпускать в серии брошюр по гражданской обороне. Как там она у тебя называется?

— «Это должен знать каждый», — машинально ответил я и добавил, чуть подумав:

— Надо же, кажется, в твоей идее действительно что-то есть. Видишь, хоть какая-то польза от всей этой истории появилась, и то хлеб. Улучшилось твое настроение или как? Ну а раз «да», то могу наконец рассказать, чего мы с ребятами сегодня добились на объекте «Заря».

— Можно, — сказал Кобзев, отводя взгляд от экрана. — Вылезаем.

Команда экспериментаторов, состоящая, кроме старшего лаборанта, собственно ответственного за установку, из Петра Капицы и Якова Френкеля, двинулась к выходу из бункера. Требовалось сначала просто посмотреть, а потом исследовать, в каком виде в приемной камере образовался очередной объект телепортации — большая зеленая муха в герметичном контейнере. Сам контейнер выносил перенос нормально, это было проверено в предыдущем эксперименте.

Когда они прошли примерно треть из разделяющих лабораторию и бункер управления четырехсот метров, с неба донесся шум мотора.

— Георгий Андреевич летит? — поинтересовался Френкель.

— Да, — подтвердил лаборант, — он еще утром звонил, что собирается нас навестить.

Действительно, когда троица уже подходила к лаборатории, на дороге от аэродрома послышался треск мотоциклетного мотора, а через полминуты показался и сам канцлер на АРНе.

— Добрый день, — поприветствовал он молодых людей, — и как там поживает ваша многоуважаемая муха? Только не говорите, что вы замучили бедное животное. Ее же жалко будет, а в моем возрасте вредны сильные эмоции.

— Сами точно не знаем, эксперимент только что закончился, — хмыкнул лаборант, открывая тяжелую дверь. — Но по телевизору она вроде ничего так смотрелась. Во всяком случае, лапами шевелила. Заходите, вон она, в приемной камере.

В отличие от передающей, эта камера находилась не в вакууме, так что скоро лаборант уже протягивал канцлеру стеклянный цилиндрик с шевелящимся насекомым внутри.

— Да зачем она мне, — отмахнулся он, — а в передающей что было?

— Вакуум улучшился на полторы десятых. То есть в месте промежуточного финиша он был явно лучше, чем в нашей камере. Если зона переноса действительно представляла из себя сферу диаметром пять сантиметров, то тогда он там вообще близок к абсолютному. Ладно, мне муху надо к биологам отнести, это недолго.

К лаборатории с установкой имели право приближаться только трое экспериментаторов и канцлер. Ну и император, если ему вдруг вздумается посетить объект «Заря».

— Можете на моем мотоцикле, — предложил канцлер. И, когда лаборант с мухой уехали, поинтересовался у Капицы с Френкелем:

— Жалоб на начальство нет?

— На какое именно?

— На непосредственное. Впрочем, если вам и во мне что-то не нравится, тоже можете выкладывать до кучи.

— Нет, Саша весьма квалифицированный техник, и как начальник он тоже нас вполне устраивает. А к вам мы пока еще толком не присмотрелись, больно уж редко и ненадолго вы тут появляетесь.