Девушка покачала головой. Шумно, со свистом, выдохнула:

– Н-нет… – отчаянно замотала головой, взмахнула руками, словно крыльями. Потеряв равновесие, завалилась на бок. Громов успел подхватить ее и чуть потянуть на себя, помогая подняться.

– Нет – не ранены или нет – не можете встать? – уточнил.

Девушка схватилась за его локоть, прислонилась плечом к груди. Да, в состоянии шока люди редко думают о том, как их поступки выглядят со стороны. Еще раз шумно и протяжно выдохнув, девушка опустила голову на плечо Павла:

– Ой, боже мой, как я напугалась.

– С вами все в порядке? – молодой человек продолжать держать девушку под локоть, через ткань пуховика чувствуя ее тепло.

Вязаная шапка окончательно съехала с затылка незнакомки, оголив пшенично-русые волосы. Громов заметил несколько почти смывшихся прядей розового цвета. «Точно, студентка, историк какой-нибудь», – автоматически отметил. Не потому что считал, будто только студенты-историки могут окрасить волосы в розовый цвет, но все вместе – молодость, волосы, перепачканные руки, тяжелая сумка с тетрадями или учебниками большого формата, скорее говорили о гуманитарном образовании девушки, творческой специальности.

От волос исходил сладковато-пряный аромат не то ванили, не то карамели. С холодными, манящими нотками. Павел медленно втянул носом аромат.

Незнакомка, спохватившись, отстранилась от него, успела поймать шапку.

– Простите…

– Нет-нет, ничего… Вас не ранили? Я могу вызвать врачей…

Девушка покачала головой:

– Нет, все в порядке. Видимо, вы вовремя появились и спугнули их.

– Что они от вас хотели? – Девушка в ответ растерялась, промолчала. Громов продолжил опрашивать ее: – Вы запомнили кого-то из нападавших, сможете описать?

Незнакомка покачала головой:

– Они подошли там, за углом, там плохо освещено. Оба в темных вязаных шапках и одинаковых куртках, таких сотни по городу. Подошли, назвали меня по имени…

– То есть они вас знают? – девушка кивнула. – И никаких особых примет?

– Никаких, – девушка, наконец, посмотрела на него. – Я не запомнила. Может, если услышу, голос только…

«Ну, голос, это вряд ли», – практика показывала, что фоноскопическая экспертиза почти никогда не срабатывала, а зачастую выглядела сомнительно и давала стороне защиты лишние козыри в суде.

Зато теперь он смог разглядеть глаза незнакомки – лампа над дверью подъезда хоть и мигала – стоило только замереть, отключались датчики движения, – но сейчас светила ярко. Глаза незнакомки оказались светло-голубыми.

Павел улыбнулся.

Одернул себя – вот тоже, «спаситель», стоит, лыбу растянул. Страж порядка, защитник слабых, помощник и опора, блин.

Чтобы скрыть смущение, почесал мочку уха.

– Хотите, я напою вас чаем. Все-таки вы меня сегодня спасли, – девушка кивнула на дверь подъезда.

– Вы здесь живете?

– Да, недавно переехала, квартиру снимаем на двоих с подругой, – девушка улыбнулась в ответ. – Искали на первом этаже, чтобы инструмент поставить.

Громов не понял:

– Что поставить? Какой инструмент?

– Фортепиано… – девушка достала из сумки ключи, поднесла к домофону.

Громов галантно распахнул открывшуюся дверь и пропустил девушку вперед.

– Ваша подруга – музыкант? – уточнил.

– Почему подруга? Мы обе… в консерватории учимся.

Громов поморщился: Шерлок Холмс липовый… «историк»… «Ну, хоть с творческой профессией не обманулся».

– Меня Лизой зовут… Лизаветой.

– Павел, – он пожал протянутую девушкой руку.

Она провела его в квартиру, на два этажа выше его собственной, Павел даже вспомнил хозяйку – немолодая блондинка с пуделем, она жила здесь пару лет, а потом вышла замуж и съехала, квартира пустовала почти год. Девушка смущенно болтала:

– Мы с подружкой так рады, получилось недорого, потому что с долгом за коммуналку, мы его частями закрываем, а за аренду платим меньше, чем за общагу…

– А вы сами откуда, Лиза? – он пристроил куртку на вешалке, огляделся – по-девичьи прибранная квартира со свежим ремонтом. Светлая и уютная.

Девушка уже прошла в кухню, набрала воду в чайник.

– Из Твери.

– И на каком инструменте играете.

– На виолончели…

– Да, вам поудобнее переезжать, чем подруге, – Громов прошел следом за ней, неловко потоптался у входа, не решаясь сесть за стол.

Прошел к окну, присел на подоконник, наблюдая за девушкой. Она звонко рассмеялась:

– Да уж, это факт. Нам мои родители помогали. Я ведь должна была у тетки жить, поэтому сюда и приехала. Год отучилась, а она возьми да и выпроводи меня, говорит, надоели все.

– Так и сказала?

– Да, представьте. – Девушка нахмурилась. – Она в последнее время какая-то странная стала, заговаривалась. Телевизор убрала, радио, все на службу ходила…

– В церковь?

– Ну, вроде того… Я не спрашивала. Честно говоря, меня это все… пугает.

Павел заинтересовался:

– Почему? Человек увлекся религией, почему нет?

Девушка в молчании заварила чай, в молчании поставила чашки на стол и достала из шкафа вазочку с домашним печеньем и конфетами. Тоже поставила ее на стол и опустилась на диван. Подперла щеку кулаком.

Павел устроился напротив.

– Так почему вы испугались?

Девушка закусила губу, посмотрела с опаской, явно вспомнив, что перед ней – чужой человек.

– А вы следователь? Я помню, вы показывали мне «корочку».

Павел кивнул, не вдаваясь в подробности и оставив их на потом.

– Понимаете, Павел, меня пугает не сама вера, я выросла в верующей семье, мама в церкви прибиралась. Я сама пела в церковном хоре с десяти лет. Но такая одержимость, какая была у тети Клавы… – девушку передернуло, она скрестила руки на груди, опустила глаза. – С такими глазами поджигали костры под еретиками, если вы понимаете о чем я…

Павел кивнул:

– Кажется понимаю. И вы решили съехать?

– Она выставила меня. Однажды я пришла из консерватории, мои вещи на лестничной клетке, дверь заперта. Пришлось перебираться в общагу. И вот, с соседкой по комнате сдружились, сняли квартиру.

– А тетка ваша… Клавдия, да? Так ничего не объяснила? Может, она чего-то ожидала от вас или от ваших родителей? Какой-то особой благодарности, денег в конце концов…

Девушка встрепенулась:

– Так я платила за комнату!.. Нет, просто молча все решила. С ней родители пытались связаться, забрать мои зимние вещи, но там все мутно очень. Она тетка по линии отца, вторая жена его старшего брата. Папа связывался с племенниками, чтобы выяснить, куда тетка делась. Те написали, что она в какие-то отшельницы подалась… Вроде как к староверам примкнула.