* * *

– Ты в своем уме? – Макс решил, что ему почудилось: только что Пашка предложил собрать оперативные данные с помощью Аделии. Иными словами, подослать ее в поселение этих фанатиков, чтобы она посмотрела, как там что устроено изнутри, проверила основные версии расследования. И все оперативные данные сообщила Громову.

Тот кивнул:

– Я? Абсолютно. Не понимаю, что тебя так сильно возбудило? Ты что, без своей Ады недельку не проживешь? – Он кивнул на пустые тарелки: – Вот, с хозяйством, считай, справляешься.

– Ты дурак? Или удачно притворяешься? – Макс по-прежнему изучал друга, борясь с желанием схватить его за шкирку и встряхнуть хорошенько, чтобы дурные идеи больше не прокрадывались в голову. – Ты только что сообщил, что в ските попахивает основательно криминалом, что оттуда люди исчезают, и предлагаешь моей девушке внедриться в преступную группировку… С ума сошел? Я против…

Павел фыркнул:

– Она приедет туда как паломница, в домике поживет на полном гособеспечении, к местным послушницам приглядится, если что-то заметит подозрительное, расскажет. Может, и Карину твою увидит и переубедит ее… Это ты со своей топорной методикой старшего брата не смог, а она у тебя тонкая натура, психолог. И Карина ей доверяет и прекрасно относится, как мне показалось при нашей последней встрече…

– При вашей последней встрече Карина чуть в обморок не упала со страха…

– Но, заметь, на руки Аделии твоей. – Громов поднял вверх указательный палец. – А у нас хоть какие-то ниточки появятся, за которые дергать, чтобы людей найти.

Макс понимал, что Пашка все давно продумал. Еще утром, когда узнал, что Макс едет в Смоленск. За этот день он подготовился, собрал данные и придумал эту «блестящую» схему с внедрением. Словно в подтверждение его мыслей, Громов потянулся к буфету, достал из верхней выдвижной полочки притаившуюся поверх кухонных полотенец и салфеток черную пластиковую папку. Раскрыв, положил перед Максом.

Капитан нахмурился:

– Что это?

– Не что, а кто, – Павел перелистывал черно-белые распечатки, – это пропавшие девушки, женщины. Вот эта, Татьяна Богора́дова, – он задержался взглядом на фото красавицы с русыми волосами: – должна была замуж выйти прошлым летом. Обеспеченный парень, работа хорошая, маркетолог… Ушла из дома. Не вернулась. В середине августа звонила отцу, в слезах. Сказала, что где-то под Выборгом, в частном доме, ей что-то колют. Упоминала, что оказалась там после скита. Просила забрать…

– То есть так и сказала?

– Да. Это прозвучало. Отец находится в состоянии тяжбы с партнером по бизнесу, поэтому записывал все разговоры, есть такая функция в сотовых. И этот разговор тоже записал.

– И что?

– И ничего. Связь разорвалась. Прочесали с коллегами под Выборгом все известные притоны. Чисто. Проверили скит этот, следственная группа едва ли по бревнышку не перебрала это поселение, следов Татьяны нет, ее никто не опознал, имя такое в списках постояльцев не значится. На допросе, после того, как представили фрагмент записи разговора с Татьяной, где она упоминает Макошин скит, Ефросинья подтвердила, что девушка у них была, но уехала в начале августа.

– И что, так до сих пор не нашли?

Павел откашлялся:

– В ноябре ее тело вынесло на берег. Тело в воде пробыло, как криминалисты посчитали, больше недели, там никаких следов, все отекло, мягкие ткани раздуло… Но в крови, действительно, нашли остатки сильного наркотического вещества. Кроме того, у не оказался едва заживший перелом запястья и она оказалась беременной, на втором месяце. – Он развернул Максу и пододвинул к нему другое фото. – А вот это совсем недавняя история. Маргарита Ольхо́ва, мать девчонок двух и пяти лет. У старшей тяжелый порок сердца, требуется операция. Деньги всей областью собирали. И перед поездкой она исчезла. Оставила записку, что хочет, чтобы дочке операция помогла, что замолит перед «богинюшкой всемогущей» их с мужем грехи, – при этих словах у Макса екнуло сердце, будто выщелкнулось в памяти что-то: Карина говорила про то, что грехи замаливает в скиту. Он вслушался в голос Павла: – уж не знаю грехи, за какие бог им послал испытание болезнью дочери… Но вот Маргариту видели как раз в скиту, опознали ее послушницы, сказали, мол, ненормальная она, себя порешить хотела, часовню опять подпалила. И тоже – стоило засветиться информации, что она там, как ее словно корова языком слизала. Снова ни следа.

Макс вспомнил, что, действительно, встречал в Сети что-то про пожар.

Павел поморщился, решительно откинулся на спинку стула, закинул руки за голову. Отвернулся к окну, шумно выдохнув:

– Лопатками чувствую, что-то там не так. Что-то там эта Ефросинья подопечным своим нашептывает, что потерпевших будто подменяют. А уцепиться ни за что не могу… – он снова посмотрел на Макса. – Не поверишь, вчера думал звонить Аделии твоей, проконсультироваться как с психологом и просить внедриться.

Макс опешил. Пару мгновений молчал, не в силах выговорить.

– Не смей, Пашка. Ей-то за что это все? – он кивнул на фотографии пропавших девушек.

Громов посмотрел неожиданно серьезно:

– Ну ее ведь нашла Незабудка[5]… Значит, ей не все равно… Тем более, если бы ей там что-то напрямую угрожало, я бы не стал предлагать. А так, у нее будут резервные средства связи, газовый баллончик для самозащиты и прочее. – Он облокотился на стол, посмотрел с мольбой: – Мне бы хоть какую-то зацепку, идею, направление, чтобы понять мотив… Что они там делают, эти недосвятоши!

Макс встал.

– В тебе говорят стереотипы и желание продвинуться по служебной лестнице.

Павел насторожился, глаза похолодели. Опустив руки, он уперся локтями в стол, проговорил медленно:

– Ну-ка, ну-ка, друг, вот с этого места поподробнее… Что там про служебную лестницу?

Макс шумно выдохнул, посмотрел зло:

– Просто они думают иначе, вот ты на одном берегу стоишь, а они на другом. И это тоже берег, просто другой… ДРУГОЙ. Ты с чего-то решил, что раз послушницы отличаются от тебя, твоего скептицизма и уровня сарказма, то они порождают какое-то зло… А может и не думаешь, а ловко манипулируешь… Но я был там, Паш. Они странные, эти послушницы. Может, и отмороженные на всю голову. Но они имеют право уйти от цивилизации?! Запереться в скиту, податься в отшельники. Они взрослые, совершеннолетние женщины. Но у тебя ворох нераскрытых дел и исчезновений людей. И за это по головке не глядят и повышение не дают. А вот за изобличенную секту – запросто! Вот ты и шьешь белыми нитками, высасываешь доказательства из пальца, подводишь под эту Ефросинью. Но вся фишка в том, что нет у тебя на нее ничего. Ни-че-го!

Павел бросил взгляд на папку:

– Труп Татьяны Богорадовой мне тоже померещился?