Глава сто девятнадцатая, повествующая о том, как Бао-юй, одержавший победу на экзаменах, разорвал узы, связывавшие его с бренным миром, и как семья Цзя по милости государя вновь стала пользоваться благами, перешедшими по наследству от предков

Итак, Ин-эр не могла понять, о чем говорит Бао-юй, и собралась уходить, но Бао-юй окликнул ее:

– Глупая девочка, я тебе сейчас все расскажу! Раз твоя барышня счастлива, то и ты будешь счастлива. На сестру Си-жэнь положиться нельзя, поэтому ты, не жалея сил, должна прислуживать барышне! Может быть, ты когда-нибудь приобретешь положение, и это будет вознаграждением тебе за все, что ты претерпела, прислуживая ей!

Сначала Ин-эр как будто все понимала, но потом перестала понимать и, оборвав Бао-юя, сказала:

– Хорошо, я запомню, а сейчас мне надо идти – меня ждет ваша жена. Если захотите фруктов, велите служанке позвать меня!

Бао-юй кивнул, и Ин-эр ушла. Вскоре вернулись Бао-чай и Си-жэнь. Но об этом мы рассказывать не будем.

Через несколько дней наступил срок сдачи экзаменов. Все в доме надеялись, что Бао-юй и Цзя Лань напишут сочинения и выдержат экзамены. Только Бао-чай сомневалась в этом, хотя Бао-юй усиленно занимался. Она опасалась, как бы Бао-юй и его племянник, которым впервые приходилось сдавать экзамены, не оробели в присутствии большого количества людей и не наделали ошибок. Хотя после ухода хэшана Бао-юй совершенно не выходил из дома и усердно занимался, Бао-чай не верилось, что он мог так быстро измениться к лучшему, и она с опасением думала, нет ли для этой перемены какой-либо особой причины. Перед экзаменами она послала Си-жэнь вместе с Су-юнь, служанкой Ли Вань, и другими девочками-служанками приготовить все, что могло понадобиться Бао-юю и Цзя Ланю, сама все просмотрела и сложила; кроме того, она вместе с Ли Вань попросила госпожу Ван послать с Бао-юем и Цзя Ланем несколько опытных и надежных слуг, мотивируя свою просьбу тем, что она боится, как бы в сутолоке не затерли молодых людей.

На следующий день Бао-юй и Цзя Лань, переодевшись в простую одежду, радостные, явились к госпоже Ван.

– Вы впервые участвуете в экзаменах, – наставляла их госпожа Ван, – и несмотря на то, что вы уже совсем взрослые, вам еще ни разу не приходилось покидать меня даже на один день. Когда меня не было с вами, вас окружали служанки и вы никогда не проводили ночи в одиночестве. Сейчас же вы будете предоставлены самим себе, вокруг вас будут только чужие, и вам придется самим о себе заботиться! Кто из вас первым закончит сочинение, пусть вместе со слугами скорее возвращается домой, чтобы мы не беспокоились.

Госпожа Ван расстроилась; Цзя Лань на каждое ее слово только поддакивал, а Бао-юй молчал, и лишь когда госпожа Ван окончила наставления, он встал на колени, со слезами на глазах трижды поклонился ей и произнес:

– Матушка, вы родили меня на свет, а я ничем вас не отблагодарил. Если мне удастся хорошо написать сочинение и я получу ученую степень цзюйжэня, я буду считать, что свой долг перед вами выполнил. Пусть этим будет искуплено все плохое, что я сделал.

Госпожа Ван еще больше расстроилась и сказала:

– Хорошо, что у тебя есть такое желание, и очень жаль, что твоя бабушка не может видеть тебя!

Роняя слезы, госпожа Ван привлекла к себе Бао-юя. А тот, продолжая стоять на коленях, говорил:

– Независимо от того, увидит ли меня бабушка, она узнает обо всем, и это доставит ей радость. А если она будет испытывать радость, это будет равносильно тому, как если бы она видела меня. Она ведь покинула только свою оболочку, а душа ее продолжает жить!

Слушая рассуждения Бао-юя, Ли Вань стала опасаться, как бы он снова не заболел. Кроме того, ей казалось, что подобные разговоры вообще не сулят ничего хорошего, и она поспешила вмешаться:

– Госпожа, у нас великая радость, а вы печалитесь! Брат Бао-юй многое понял, стал с особым почтением относиться к родителям и усердно заниматься. Он вместе с Цзя Ланем отправится на экзамены и напишет сочинение, а затем покажет написанное сочинение нашим ученым друзьям и будет дожидаться радостного известия о победе.

Ли Вань приказала служанкам поднять Бао-юя с колен.

Бао-юй повернулся к Ли Вань и отвесил ей низкий поклон:

– Дорогая золовка, не беспокойтесь! Мы выдержим экзамены непременно! Ваш Цзя Лань добьется большого успеха в жизни, и вам еще выпадет счастье одеваться в головной убор феникса и носить расшитую накидку!

– Как бы мне хотелось, чтобы твои слова сбылись! – воскликнула Ли Вань. – Тогда бы не напрасно…

Она мгновенно умолкла, не желая своими словами расстроить госпожу Ван.

– Тогда можно было бы сказать, – подхватил Бао-юй, – что у вас хороший сын, который достоин принять наследие предков. Если его отец даже не увидит этого, все равно ваш сын выполнит все, к чему стремился его отец.

Ли Вань промолчала. Бао-чай, слушая этот разговор, словно остолбенела – не только в словах Бао-юя, но и в рассуждениях госпожи Ван и Ли Вань ей чудились недобрые предзнаменования. Однако она старалась не верить в них и, сдерживая слезы, молчала.

Приблизившись к жене, Бао-юй низко поклонился ей. Поведение Бао-юя казалось всем странным, но никто не мог догадаться, что он затевает. А когда Бао-чай заплакала, все еще больше удивились.

– Сестра! – произнес Бао-юй. – Мне пора! Заботься о матушке и жди от меня радостных вестей!

– Ладно! – ответила Бао-чай. – Иди!

– Не торопи меня, – остановил ее Бао-юй, – я и сам знаю, что пора уходить!

Бао-юй обвел всех взглядом и, заметив отсутствие Си-чунь и Цзы-цзюань, сказал:

– Передайте поклон четвертой сестрице Си-чунь и сестре Цзы-цзюань! Скажите, что с ними я непременно увижусь!

Никто не мог понять, говорит ли он серьезно, или это речи безумного. Все решили, что Бао-юй взволнован, так как впервые покидает дом, и лучше всего поторопить его скорее уйти!

– Тебя ожидают люди! – сказали ему. – Если будешь мешкать, можешь опоздать!

– Иду, иду! – отозвался Бао-юй. – Успокойтесь! Все уже кончено!

– Ладно, иди скорее! – смеясь, торопили его.

Госпожа Ван и Бао-чай прощались с Бао-юем так, будто расставались навеки. Они едва удерживались, чтобы не зарыдать, а Бао-юй, смеясь как безумный, вышел за ворота и удалился.

Поистине:

Явился и жил он в богатой и славной,

    не знающей равных семье;

А ныне из этой он вырвался клетки,

    разбил он свой первый замок.

Не будем