Мы с Назиром и Абдуллой подошли к моему мотоциклу. Абдулла был необычайно молчалив. Его молчание повисло между нами, как зловещая угроза.

– Ты сегодня уезжаешь в Дели? – спросил я.

– Да, в полночь.

– Я провожу тебя в аэропорт?

– Спасибо, лучше не надо. Я проскользну незаметно для полицейских, а если ты будешь со мной, они обратят на нас внимание. Но мы, может быть, увидимся в Дели. И потом, есть работа в Шри-Ланке. Я хочу сделать ее вместе с тобой.

– Не знаю, старик… – сдержанно ответил я. – Там ведь война, в Шри-Ланке.

– Нет такого места, где не было бы войны, и нет человека, которому не пришлось бы воевать, – сказал он, и я подумал, что это, пожалуй, самая глубокая мысль, какую он когда-либо высказывал. – Все, что мы можем сделать, – это выбрать, на чьей стороне драться. Такова жизнь.

– Гм… Надеюсь, что она не вся в этом, братишка. Но, черт, может быть, ты и прав.

– Я думаю, ты мог бы поехать туда со мной, – продолжал он настойчиво, хотя и было видно, что это ему нелегко. – Это будет последняя работа, какую мы сделаем для Кадербхая.

– Для Кадербхая?

– Кадер Хан попросил меня сделать это для него, когда из Шри-Ланки придет… сигнал. И теперь сигнал пришел.

– Слушай, братишка, я не понимаю, о чем ты говоришь, – сказал я как можно мягче. – Объясни толком, что ты имеешь в виду. Что за сигнал?

Обратившись к Назиру, Абдулла быстро заговорил с ним на урду. Тот несколько раз кивнул и сказал что-то насчет имен – вроде бы, что не надо упоминать имен. Затем Назир широко, дружески улыбнулся мне.

– В Шри-Ланке идет война, – объяснил Абдулла. – «Тамильские тигры» сражаются с регулярной армией. «Тигры» – это индусы. Еще там есть сингальцы, которые буддисты. И рядом с ними живут тамильские мусульмане, которые ни с кем не воюют – у них нет ни оружия, ни армии. Все их убивают, и никто не защищает их. Им нужны паспорта и деньги. Мы поедем, чтобы помочь им.

– Кадербхай задумал это дело, – сказал Назир. – Должны поехать трое: Абдулла, я и один гора, то есть ты. Всего трое.

Я был его должник. Сам Назир ни за что не стал бы напоминать мне об этом и не обиделся бы, если бы я отказался ехать с ним. Мы слишком многое пережили вместе. Но я был обязан ему своей жизнью, и отказать ему было очень трудно. И к тому же в широкой улыбке, которой он одарил меня, столь редкой для него, было что-то мудрое, душевное и щедрое. Как будто он предлагал мне нечто большее, чем просто общую работу, которая позволит мне вернуть ему долг. Он винил себя в смерти Кадера и знал, что я тоже чувствую себя виноватым и стыжусь того, что не выполнил своей роли защитника-американца. «Он дает мне шанс, – подумал я, переводя взгляд с него на Абдуллу и обратно. – Он дает мне возможность поставить точку в этом деле».

– А когда вы собираетесь ехать туда? – спросил я.

– Скоро, братишка, – засмеялся Абдулла. – Через несколько месяцев, не позже. Я сейчас еду в Дели и пришлю за тобой кого-нибудь, когда наступит время. Через два-три месяца.

Внутренний голос – даже не голос, а шепот, чье эхо раздавалось у меня в ушах, как свист камешков, пущенных по гладкой поверхности озера, предупреждал меня: «Не езди… Он убийца, киллер… Не делай этого… Оставь их, прямо сейчас». Шепот был, безусловно, прав, абсолютно прав. Хотелось бы мне сказать, что я долго колебался, но я принял решение в считанные секунды.

– Договорились. Через два-три месяца, – произнес я, протянув Абдулле руку. Он взял ее двумя своими и пожал. Я посмотрел Назиру в глаза и сказал с улыбкой: – Мы сделаем это для Кадера. Мы завершим его дело.

Челюсти Назира крепко сжались, мышцы щек напряглись, оттянув уголки рта вниз. Опустив глаза, он мрачно разглядывал свои ноги в сандалиях, словно это были непослушные марионетки. Затем он вдруг бросился на меня и обхватил руками, сцепив их у меня за спиной и чуть не раздавив мою грудную клетку. Это был мощный борцовский захват – объятия человека, чье тело умело выразить то, что чувствовало сердце, разве что в танце. Он оборвал свои объятия так же резко и неловко, разъяв руки и оттолкнув меня своей грудью. Не говоря ни слова, он только качал головой и дрожал, как будто купался в мелкой воде и мимо него только что проплыла акула. Назир быстро взглянул на меня покрасневшими глазами, и наполнявшая их теплота стремилась преодолеть угрюмость перевернутой подковы его рта, предвещавшей несчастье. И я знал, что если когда-либо в разговоре с ним упомяну этот момент, я потеряю его дружбу навсегда.

Я завел свой «Энфилд» и, оттолкнувшись ногами от мостовой, направил его в сторону Нана Чоук и Колабы.

– Сатч аур химмат, – крикнул мне вслед Абдулла.

Я кивнул и помахал ему в ответ, но не мог заставить себя повторить наш девиз. Я не был уверен, что в моем решении поехать с ними в Шри-Ланку было так уж много правды и храбрости. С этими чувствами я оставил их позади, всех их, и отдался теплому вечернему ветру и ритму уличного движения.

Кроваво-красная луна поднималась из моря, когда я выехал на шоссе, ведущее к Нариман-пойнт. Я остановил мотоцикл около киоска с прохладительными напитками, навесил замок и отдал ключи продавцу, моему старому другу по трущобам. Повернувшись к луне спиной, я пошел тропинкой по песчаной береговой дуге, где рыбаки часто чинили свои сети и лодки. В этот вечер на причале Сассуна устраивали праздник, и почти все, жившие в хижинах на берегу, отправились туда. Дорожка, по которой я шел, была пустынна.

И тут я увидел ее. Она сидела на борту старой рыбачьей лодки, почти целиком засыпанной песком, из которого торчал в основном лишь нос. На ней было длинное платье «салвар камиз» и свободные панталоны. Подтянув к себе колени и упершись подбородком в сложенные руки, она задумчиво глядела на темные волны.

– Вот за это ты мне и нравишься, – сказал я, присаживаясь на леер лодки рядом с ней.

– Привет, Лин, – улыбнулась она. Ее зеленые глаза были темными, как вода залива. – Рада видеть тебя. Я уж думала, ты не придешь.

– Еще немного, и я вообще не знал бы, что ты хочешь встретиться со мной. Мне повезло, что я увидел Дидье в последний момент перед его отъездом и он сказал мне.

– Когда судьба устает ждать, остается надеяться только на везение, – проговорила она.

– Ох уж, эти твои фразочки, – рассмеялся я.

– Старые привычки живучи, – усмехнулась она, – и еще больше лживы.

Ее взгляд обшарил мое лицо, словно ища знакомые ориентиры, за которые можно было бы зацепиться. Улыбка ее медленно угасла.

– Мне будет не хватать Дидье.

– Мне тоже, – отозвался я, думая, что он в этот момент, по всей вероятности, уже летит в Италию. – Но вряд ли он надолго задержится там.

– Почему?

– Я поселил в его кварире зодиакальных Джорджей, чтобы они за ней присматривали.