class="p1">— Да не знаю я дороги! Сроду с осокорцами дела не имел. И не зря! Вот чуяло моё сердце — до добра эти безбожники не доведут!

Увы, в этот раз он, похоже, говорил правду. Мне пришлось даже вступиться за бедолагу, потому что Колывановы, кажется, всерьёз собирались на него надавить.

— Ладно, ладно, Николай Макарыч, успокойтесь! Никуда мы вас не потащим, тем более на ночь глядя. Но и не уедем отсюда, пока не найдем тех, за кем пришли. Для начала хотим опросить других жителей деревни. Если вы не возражаете.

Вид и тон у меня и моих спутников был такой, что староста и не подумал возражать. Наоборот, затряс головой, торопливо соглашаясь.

— Хорошо-хорошо, как изволите! Правда, не знаю, захотят ли люди с вами говорить. Мы за последние дни столько натерпелись…

— А мы вежливо попросим, — мрачно пообещал Нестор.

— Н-ну хорошо. Правда, про древо вам вряд ли кто скажет из тех, кто в деревне остался. Все, кто что-то знал, с осокорцами и ушли. Но, может, всё-таки кто-то вернётся… С утра ждём.

Он снова оглянулся на ворота, но на этот раз лицо его озарилось тревожным ожиданием.

— Вроде едет кто? Нет?

— Да! — обернувшись, кивнул Илья. Псы его тоже насторожённо вытянулись, нюхая воздух.

— Едут! — завопил староста. — Наши едут!

Неподалёку тут же, словно ожидая сигнала, хлопнула дверь избы, потом ещё одна. На улицу начали высыпать люди — по одному и целыми группами. Буквально минуту спустя у ворот образовалась уже целая толпа деревенских. Большинство просто глазели — на дорогу, на обугленную тушу носорога, на нас. Но несколько мужиков занялись делом — облепив створку сломанных ворот, начали оттаскивать её в сторону, чтобы не загораживала проезд.

Наш отряд, сгрудившись чуть в стороне от деревенских, тоже наблюдали за прибытием гостей, пока решив не вмешиваться. Это была странная процессия — десятка два измождённых, грязных, оборванных людей, в основном пеших, за исключением нескольких всадников, едущих позади. На лошадях, похоже, ехали раненые, да и среди пеших их было немало — наскоро перевязанных каким-то тряпьём, а то и просто с исцарапанными, залитыми подсохшей кровью лицами.

Некоторые деревенские — в основном женщины — выбегали за ворота навстречу этому отряду, голосили, бросались обнимать кого-то из вернувшихся. Плач, испуганные и радостные крики доносились примерно в равных пропорциях, подпитывая и без того нервную обстановку.

Взгляд мой выцепил из толпы странного всадника, следовавшего в самом конце процессии. Поначалу из-за того, что сам конь показался странным — слишком здоровым, нескладным, с вытянутой мордой. Приглядевшись, я понял, что это лось. Не то самка, не то самец, сбросивший рога. На нём верхом ехала темноволосая женщина, вместо шапки её голову покрывала лишь широкая лента на лбу.

Как только я увидел её, в душе что-то шевельнулось, и вся остальная процессия для меня перестала существовать — я смотрел поверх человеческих голов только на неё, по мере приближения пытаясь разобрать черты лица. Хотя в глубине души уже понимал, кто это, хотя и не решался признаться самому себе.

Пока рядом не раздалось приглушённое рычание Демьяна, процедившего сквозь зубы:

— Дарина⁈ Что эта ведьма здесь делает?

Глава 2

Мать настоящего Богдана не раз всплывала в моих воспоминаниях, но странное дело — я всерьёз никогда не задумывался, жива ли она и где находится. Память возвращалась очень постепенно и, как назло, большинство сцен касались раннего детства. Чем ближе к настоящему моменту — тем непрогляднее тьма. Какие у Богдана были отношения с матерью? Как он в итоге узнал об отце? Почему приехал в Демидов один? Сам Аскольд об этом не говорил, и выведать у него я тоже ничего не успел.

Поэтому за приближением всадницы я наблюдал с некоторой тревогой. Никакие сыновьи чувства у меня, конечно, не взыграли, да и в целом из-за располосованной шрамами спины отношение к этой женщине у меня было скептическим. Что же за мать такая, что ставит эксперименты над собственным ребёнком?

Но ещё больше беспокойства вызывал Велесов. Я даже не глядя на него чувствовал кипящий в нём гнев. Обернувшись, предупреждающе поднял ладонь.

— Демьян, только давай успокоимся. Я сам с ней поговорю.

Он не ответил, лишь нахмурился ещё больше, выступая вперёд, чтобы заслонить собой Раду. Девушка смотрела на него с удивлением и беспокойством.

Большая часть отряда, пришедшего из леса, уже прошла через ворота. Сама Дарина спешилась сняла со своего необычного скакуна седло и какую-то хитроумную плетёную штуковину с морды. Животное на несколько мгновений замерло, будто в изумлении, а потом ломанулось с дороги в лес, прямо через кусты.

Занятно. Лось-то похоже, дикий. Если такую зверюгу вообще можно приручить.

Шаманка, хоть и шла в толпе, выделялась в ней, будто цветная курица в стае белых. И если остальных членов отряда деревенские встречали с радостью и слезами, то на неё даже, кажется, старались не смотреть. Впрочем, непохоже было, что её это волнует. Она хоть и выглядела уставшей и подавленной, держалась прямо, гордо вскинув подбородок — стройная, высокая, несгибаемая. Несмотря на перепачканную и местами порванную одежду, в ней было что-то аристократическое. И дело было не только в ярком ореоле Дара, заметном издалека.

А ещё нельзя было не признать, что она красива. Нестандартной, немного экзотической красотой — в этих высоких скулах, иссиня-чёрных волосах и раскосом разрезе глаз чувствовалось что-то восточное, от сибирских аборигенов. И она почти не изменилась по сравнению с тем образом, что всплывал в детских воспоминаниях Богдана. Сейчас ей явно глубоко за сорок, а может, и за пятьдесят. Но ни по лицу, ни по фигуре ей не дашь и тридцати пяти.

Взгляд её, наконец, остановился на мне, через несколько мгновений вспыхнула искра узнавания.

— Богдан⁈

Знакомый голос всё же заставил сердце ёкнуть, но я постарался не подать виду. Дарина же, растеряв вдруг всю свою царственность, всхлипнула и устремилась ко мне, не разбирая дороги. Не успел я и опомниться, как она бросилась мне на грудь, вцепившись в мою одежду неожиданно сильными пальцами.

Вблизи её аура выглядела довольно необычной, будто бы многосоставной. Всё дело было в многочисленных украшениях, на шее, в волосах, на запястьях. Каждая бусина, каждый амулет обладал собственной силой. Теперь я уже достаточно разбирался в таких вещах, чтобы понять, что это устойчивые магические конструкты, заякоренные на физические носители. Да и Аспект Дара матери тоже не вызывал сомнений. Я называю