снова безвинные жертвы. Дети, девушки, воины. Стрелы ромейского купца, пропитанные змеиным ядом, и тот же яд, растворенный в кубке лекарем Эвристидом, и танцовщица Пердикка с разъяренной коброй.

– Все они не зря использовали змей, князь, – усмехнулся Ирландец. – А ведь только друид знает предание о…

– …о том, что мне суждено умереть от укуса змеи, – продолжил Хельги. – Что ж ты запнулся, Конхобар? Побоялся сказать правду?

– Иногда правда бывает хуже лжи, – уклончиво отозвался Ирландец. – Впрочем, я согласен с тобой – то, что случилось пять лет назад, может вновь повториться. Только теперь вряд ли поддержат друида дальние лесные погосты. Не те уже там люди, привыкли к порядку, к размеренности, к раз и навсегда установленной жизни. Да и друид не тот…

– Не тот он был и пять лет назад. – Князь подошел к окну и задумчиво посмотрел во двор. – Нет, не пять, прошло чуть меньше времени… Впрочем, неважно. Обрати внимание, они погибли тоже – и купец, и лекарь, и танцовщица.

– Ну, танцовщица, насколько я знаю, случайно.

– Не скажи… Кто знает, как повела бы себя змея после того, как ужалила бы меня.

– Вы допросили всех, кто был с ней на постоялом дворе?

– Спрашиваешь. – Хельги скривил губы. – Всех, начиная с погонщика ослов и заканчивая хозяином постоялого двора. И все твердят одно – Пердикка была очень известна в Милетине, затем вдруг уехала в Константинополь…

– Странно! С чего бы?

– Ничего странного, – покачал головой князь. – Все провинциалы рано или поздно рвутся в столицу, где гораздо легче прославиться и заработать. Лекарь, кстати, тоже практиковал в Константинополе, а купец имел там дом и торговые склады.

– Константинополь, – задумчиво протянул Ирландец. – Если все случившееся – козни друида, значит, там и надобно его искать! Слава богам, сила его, похоже, невелика – он даже не смог убить тебя.

– Почти не смог. – Хельги нехорошо прищурился. – Но действовал вполне уверенно.

– Если это он…

– Он, он… С чего бы это желать моей смерти всем этим совершенно разным людям? Правда, друид не смог полностью овладеть их душами. Думаю, и купец, и лекарь, и танцовщица жили своей обычной жизнью, друид лишь время от времени их направлял.

– Хм. – Ирландец скептически пожал плечами, однако спорить не стал. Лишь заметил, что черный дух Форгайла Коэла может попытаться вернуть былую силу. И это тем легче будет сделать, чем важней человек, душу которого он подчинит своему влиянию, постепенно, не сразу.

– Ты полагаешь, он как-то сосуществует с той душой, в которую вселился?

Ирландец хмуро кивнул.

– Пожалуй.

Осторожно постучавшись в дверь, вошла Сельма – вплыла, высоко держа голову, увенчанную золотой, украшенной смарагдами диадемой, как и полагалось княгине. Сухо кивнув Ирландцу, вопросительно взглянула на мужа.

– Да, мы закончили разговоры, – улыбнулся князь. – И вовсе не прочь перекусить.

Сельма кивнула.

– Я уж велела челяди накрывать столы. И, княже, у меня для тебя кое-что есть.

– Тогда идем!

Ирландец поднялся с лавки и набросил на плечи ярко-зеленый плащ, напоминавший ему о лугах далекой родины.

– С вашего позволения, я хотел бы откланяться.

– О нет, нет, Конхобар, – замахал руками Хельги. – Я не отпущу тебя просто так! Еще не хватало, чтобы на радость затаившимся врагам поползли слухи, как будто новгородский наместник попал в опалу?!

– Что ты сказал, князь? – Ирландец встрепенулся, задержавшись в дверях. – А ведь это неплохая мысль! Может быть, будет лучше, если кое-кто так и подумает?

Хельги внимательно посмотрел в глаза собеседнику, светящиеся недюжинным умом и коварством. В конце концов, Ирландец почти всегда предлагал очень даже неглупые вещи, часто – с прицелом в будущее.

– Ну, как знаешь, Конхобар, – махнул рукой князь. – Не буду тебя удерживать. Провожу до крыльца.

– Не стоит, – тихо возразил Ирландец. – Не княжеское это дело – провожать, уж поверь мне.

Ужинали вдвоем с Сельмой, только к самому концу трапезы подошел с докладом тиун Ярил Зевота. Его и усадили за стол почти что насильно, заставили опростать изрядную кружицу пива, заесть уткой с гречей, медовыми лепешками, пирогами, потом выпить еще, и только после этого князь наконец разрешил тиуну перейти к текущим делам.

Ярил откашлялся, вытащил из сумы кипу пергаментных свитков, густо испещренных мелкими буквицами.

– Пошлины с ромеев, сурожцев, иных южных гостей, что с моря Русского подымаются, упали – видно, у порогов опять печенеги засаду устроили. Пошли воинов, княже, до осени далеко еще, южную торговлишку никак нельзя потерять.

– Что ж ты раньше молчал?! – ахнула княгиня, вникавшая во все хозяйственно-торговые дела.

– Ведомости торговые только сегодня к полудню составили. – Тиун с гордостью потряс пергаментной кипой. – Дело нелегкое.

– Да уж вижу, – ухмыльнулся князь. – Как с севером дела?

Ярил почесал затылок.

– Мыслю, наместник Конхобар уже вам доложил кое-что, я же опять по торговле… – Он вытащил нужный свиток, развернул. – Сукна немецкого на торгу продано сто тридцать штук, из них фризского – сто пять, остальное – аглицкое…

– Постой, постой, Яриле. – Князь самолично поднес тиуну кубок с вином. – Испей за наше здоровье… А о сукнах да прочих товарах завтра княгине доложишь.

Ярил, поднявшись со скамьи, встал, выпил и, поклонившись, убрал пергаменты обратно в суму.

– Теперь, княже, позволь об иных делах. У Мечислава-людина в корчме вчера снова волхвы собирались, пьянствовали да ругались премерзко, дескать, у вятичей, на Оке-реке, куда как жизнь привольнее, чем во граде стольном, во Киеве.

– Ишь, – хохотнул князь. – Не нравится им. Ну и пусть убираются к вятичам… Постой, подожди-ка… Это ж наша земля! И князь вятичей Хранко вот уж три года как платит нам дань, куда меньшую, чем до того платил хазарам. Или я этого Хранко с кем-то путаю?

– Нет, все так, княже, – подтвердил тиун. – Вятичи исправно дань платят. Правда, порядка там – верные людишки докладывали – не очень-то много. То ли князь слабоват, то ли все равно ему, – а каждый смерд себя князем чувствует. Непорядок.

– Но ведь дань платят?

– Платят, княже. Тут к ним никаких придирок нет.

– А народишко киевский что про вятичей говорит?

Ярил махнул рукой.

– Да, сказать по правде, ничего хорошего, княже. Тупые, говорят, лесовики сиволапые.

Сельма, не выдержав, фыркнула.

– Может, еще и потому в их земле порядку нет, – продолжил тиун, – что соседушки – мурома да мещара – нападают из лесов дальних, а князю с ними не справиться – маловата дружина.

– Маловата – поможем, – усмехнулся князь. – Только не сейчас, позже. Может, зимой или в то лето… Нет, летом туда, наверное, и не пройти-то…

– Да можно пройти. – Ярил пожал плечами. – Супружницы моей родич, Порубор, недавно в ту сторону хаживал, жемчуга привез